Отправлено: 30.08.19 08:14. Заголовок: Рыбалка (читать дозировано, не умрите со смеху)

Рыбалка

- На рыбалку? Нет, я рыбалку не люблю!
- Да поехали! Природа, отличный гербарий можно собрать, а рыбу местные рыбаки покажут как ловить.
- Но там же удочки надо, червяков на наживку и потом, какую рыбу мы будем ловить? Я вот знаю только щуку и окуня.
- Темнота, а ещё музыкант. Ловить мы будем - Squalius cephalus то есть голавля, пресноводная рыба такая, может с руку в длину быть и весом до полпуда! А удочки я беру на себя и наживку тоже.
- Но как мы её вытаскивать будем? Восемь кг - это же прилично!
- Странный ты человек… твой тромбон, или что там у тебя, сколько весит?
- Не много, два килограмма с небольшим, в футляре тяжелей.
- Ну и что ты хочешь сказать? Что четыре тромбона тебе уже не поднять?
- Почему не поднять?
- Ну вот и рыбу вытащим, давай собирайся, погнали.
Такой, ну может приблизительно такой, разговор состоялся между аспирантом кафедры ботаники биологического факультета Уральского Государственного университета им. Первого президента РФ Б.Н Ельцина Женей Сёмочкиным и студентом выпускного курса Уральской Государственной консерватории им. М.П. Мусорского кафедры исполнительского искусства по классу духовых инструментов Авраамом Нимнихером (фамилия подлинная).
Раннее утро следующего дня. Два молодых человека интеллигентной наружности, оба в очках, с удочками, стоят на перроне станции Дружинино. Их встречают? Да! Как может быть иначе, ведь на рыбалку аспиранта позвал бедующий тесть - Анатолий Иванович, житель города Нижние Серьги, сотрудник местной МЧС в почётном звании боец огневого расчёта, водитель пожарной автолестницы. Почему так подробно? Да потому, что в Серьгах всего два высотных дома, при тушении которых нужна эта лестница, и оба за последние сто лет ни разу не горели. Поэтому Анатолий Иванович выглядел слегка уставшим и опухшим после очередного дежурства. Будущий тесть и будущий зять друг друга видели только на фото, и при встрече случилась небольшая заминка.
- Женя? – хватая за одежду и части тела, приставал к прохожим плохо выбритый, но габаритный (рост, вес, размер и форма головы) мужчина.
- Аааа!.. – кричали люди и в панике убегали с перрона.
Все же встреча состоялась. Услышав свое имя, опознав в опухшем громиле будущего родственника, Сёмочкин подошел к нему со спины и деликатно дернув за рукав представился:
- Женя, аспирант, друг вашей Эллочки.
Оглядев выбор дочери с ног до головы, Анатолий Иванович, подав вперёд челюсть, непроизвольно и эмоционально произнёс:
- Жуть!
«Надеюсь это он не обо мне», - подумал молодой учёный. Но фраза «жуть» была до боли знакомой, и в устах его возлюбленной, шагнувшей к нему в объятья прямо со страниц романа Ильфа и Петрова, имела разные, порой неожиданные, смыслы, поэтому от её отца прозвучала не так обидно. «Наверное, папа был где-то в предисловии классического произведения, надо будет перечитать», - мечтательно размышлял Женя.
- Авраам Нимнихер, музыкант, – прервал неловкую паузу студент консерватории. При этом он поправил кругленькие очёчки средним пальцем правой руки, уперев его в дужку. Жест произвёл на сотрудника МЧС странное действие, его кулаки непроизвольно сжались, глаза налились кровью.
- Нимнихер, ты кому тут палец показал, - прорычал боец-огнеборец.
Видя, что ситуация выходит из-под контроля, профессиональный ботаник с ловкость фокусника - чуть не из рукава - достал армейскую фляжку.
- Капля водки с утра оживит и лошадь! А нам для жизни нужны еще четыре, так давайте выпьем по пять капель! – выдал Женя бодрую речёвку.
- Ррржжжуууу!.. – ответил сложной фразой Анатолий Иванович, но от предложения выпить не отказался.
Фляга в мгновение ока оказалась перевёрнутой. Её круглое донышко в мягком зеленом чехольчике уставилось в серое утреннее небо, подсвеченное розово-алыми лучами солнца.
Буль, буль, буль… - неслось от фляги. Эм, эм, эм, синхронно чревовещали ей студент и аспирант, наблюдая, как запас веселящего напитка исчезает в утробе МЧСника... весь…
Фляга вернулась хозяину. В ней осталось как раз десять капель на двоих - для жизни. Молодёжь приуныла. Зато чудо свершилось с Иванычем. Лицо его просияло как лик на иконе, плечи развернулись, глаза заблестели добрым светом, к нему вернулось то, что привычно называют речью. Человек заговорил.
- Ребята, молодцы что приехали, мы вас с братом давно ждем! Добро пожаловать, так сказать, в наши края! – казалось будущего тестя не остановить. – У нас вам понравится, сейчас поедем на рыбалку. Наловим рыбки. Сварим ушицу. День жаркий обещается. Искупаемся в речке. Пойдемте быстрее, вон стоит наша машина. Давайте, вещи помогу…
Добравшись до пожилого УАЗика в комплектации «фермер», обозрев его оригинальный тюнинг, выражавшийся в равномерных вмятинах на кабине, гости замерли от неожиданности. За рулем сидел второй Анатолий Иванович, но абсолютно неподвижный, словно восковый, из музея мадам Тюссо выкраденный. Он даже не моргал. Авраам уж было собрался перекреститься, но вовремя сообразил, что такая жестикуляция и его колоритная внешность могут привести к новым кризисам в отношениях. Женя оказался менее сдержан и задал эмоциональный вопрос:
- Что это?
- А это, – добродушно ответил Анатолий Иванович, – это мой брат близнец Сергей.
- Что с ним? Он больной? Глухонемой? Он вообще жив? – не унимался аспирант.
- Не обращайте внимания, – закидывая вещи в кузов, так же по-доброму продолжал успокаивать молодых людей Иваныч, – он с детства такой. Мои родители, когда нам было по три года, потеряли его.
- Как потеряли? – с изумлением отреагировал Авраам.
- Да как потеряли? По-глупому… Поехали в Москву за колбасой, взяли нас с братом, ну и забыли его в автобусе. А автобус оказался непростой – экскурсионный, иностранцев возил. Кинулись искать, да куда там, автобус укатил далеко, так и не нашли.
- Как не наши? Быть такого не может! – не унимался музыкант.
- Нет, ну нашли… потом, – с паузой перед словом «потом», ответил МЧСовец.
- И сколько же он в этом автобусе катался? – вступил в разговор ботаник.
- Да, покатался… лет пятнадцать.
- Как пятнадцать? – синхронно вырвался вопрос у молодых людей.
- Да так, как восемнадцатый годок пошел - в армию идти, а призывника нет. Ну, тут военком - Пал Палыч – озаботился, и нашёл Серегу нашего.
- Бред, не может такого быть!!! – чуть не в истерике, заорал выпускник консерватории.
- Да чего не может, когда может, – обиделся будущий тесть ботаника, – как есть говорю… всю правду! Непонятно где он все эти пятнадцать лет был, то ли в автобусе катался, то ли в детдоме каком… Молчит!
- Так значит все-таки немой? – уточнил Женя.
- Нет, говорит, когда выпьет, но непонятно ничего, какую-то ерунду не по-нашему несёт. Его из-за этого из армии выгнали.
Перехватив недоуменные взгляды гостей, Иваныч продолжил.
- Было дело... Он же после срочной ещё лет семь прапорщиком служил, его генерал лично в офицерскую школу, или как там у них называется, отправлял. Серега экзамен не сдал, говорят сочинение на немецком написал - его и поперли из рядов, так сказать, вооруженных сил. Шпион, говорят.
Нельзя сказать, что разъяснения повеселевшего и подобревшего громилы-огнеборца, добавили друзьям оптимизма, но выбора не было, они ехали ловить рыбу с братьями близнецами.
Река Серьга, на берега которой прибыла компания, струила свои воды меж скал уральского хребта аж до самой реки Уфы, текшей по Башкирским просторам и лесам. Женя в силу своего профессионального образования мог многое рассказать о растительном мире, экологии бассейна этих замечательных водных артерий, но, к сожалению, это было никому не интересно. Все заняты своим делом. Авраама растрясло в кузове, он искал место куда прилечь в зелёную травку. Иванычы занялись ритуалом.
Огромная бутыль с мутной жидкостью, заботливо уложенная в плетёную корзину, была извлечена из кабины автомобиля. Бережно снятая пробка, легла на непойми откуда взявшийся белоснежный платок, Хрустальной чистоты стаканы нежно зазвенели, а потом и запели, когда в них заплескался живительный самогон. Солёный огурчик отразил солнце рассольным боком. Тонкий ломтик аппетитного сала накрыл окутанный ароматом русской печки кусочек ржаного хлеба. Свежая картошечка, сваренная в чугунке, небрежно рассыпалась вперемешку с крупными красными куриными яйцами. Перья зелёного лука по-барски разлеглись сверху по всему импровизированному столу.
Братья блаженно вздохнули и осушили свои стаканы. Потом, немешкая налили и выпили снова.
- Anfang gut, alles gut (коли начали хорошо, то и хорошо, - нем. поговорка), – неожиданно произнес Сергей Иванович.
- Что он сказал? - непонятно к кому обратился Женя.
- Да бормочет чего-то, не понять его… – слегка заплетающимся языком прокомментировал Анатолий Иванович.
- Авраам, он же по-немецкий говорит, – теперь уже адресно, обратился к товарищу аспирант.
- Ну и хорошо, пусть говорит, – всё еще бледный, а потому безразличный к окружающему миру, ответил тромбонист.
Ритуал длился около часа, бутыль заметно опустела, братья несколько сгорбились, опустили головы, изредка бросая друг на друга тяжёлые взгляды, сидели молча. Выпускнику консерватории стало несколько лучше, и он начал проявлять любопытство.
- Женя, пойдем рыбу ловить?
- Как её ловить? Я ведь не знаю! Давай у этих спросим, – и студент кивнул головой в сторону участников ритуала.
- Спроси. Но, похоже, они уже не советчики.
Авраам поднялся с травы, вытянулся во весь рост и учтиво, как на деловом приёме объявил:
- Господа! Мы бы хотели половить рыбу, не подскажите как?
Слабую реакцию на эти слова продемонстрировал только МЧСник. Он, с трудом преодолевая земное тяготение, махнул рукой в сторону УАЗика и издал несколько замысловатых звукосочетаний.
- Тамтуф бредине вкузове взми, – после чего замер и стал похож на каменное изваяние. Брат его - признаков жизни при этом не подавал.
- Н-да… – констатировал тромбонист, – придется как-то самим решать эту проблему. Н-ус… где наши удочки?
Удочки они достали быстро и даже сумели распутать лески, но дальше дело пошло не так, как хотелось бы. Все путалось, цеплялось, не насаживалось, как итог - не ловилось. Когда гости в конец измотали себя удочками, солнце уже палило нещадно. Друзья скинули с себя одежду и бросились в реку. Целый день они ныряли, загорали и были счастливы. К вечеру уставшие, довольные молодые люди вернулись к машине и, к удивлению своему, обнаружили там серьезные изменения. Горел костер и даже был готов ночлег в виде старой замусоленной палатки. Но вот братья сидели все в тех же позах и с теми же лицами, правда бутылка опустела ещё на четверть. Собрав нехитрый ужин, аспирант и студент поели у костра и уже собрались было спать, когда каменные фигуры начали двигаться.
Первым очнулся Сергей Иванович, он бодро встал и, ни на кого не обращая внимания, принялся писать на колесе своего автомобиля.
- Más vale tarde que nunca (лучше поздно, чем никогда. Исп. поговорка), - произнес он со значением.
Тут же зашевелился Анатолий Иванович и, пристроившись к другому колесу, выполнил ту же физиологическую операцию, но с меньшим успехом часть жидкости попала ему на штаны.
- И все равно - это лучше, чем никогда, – констатировал неудачник.
Дальше оба брата синхронно развернулись и окинув мутным взглядом растерявшихся друзей полезли в кузов. Через минуту они уже разворачивали сеть, точнее длинный бредень с «языком». Молча, но чётко действуя закрепили длинные жерди по краям бредня и поволокли его к реке. Вскоре вернулись и так же молча разлили по стаканам самогон. При свете луны мерно опрокидывались стаканы. Доедались остатками еды. Шумно двигались челюсти, создавая полное впечатление беседы друг с другом, но слов не было - лишь шипение и звуки типа: Эге… Эггге. Да ну на… У.. б…
Наблюдать эту картину долго - становилось утомительно, молодежь разместилась в палатке на ночлег и мирно заснула под глухие вздохи и мычанье братьев рыбаков.
В середине ночи Женя проснулся. Выйдя на воздух в свете полной луны, он вдруг увидел нечто странное, темное, обрамлённое огнями костра, - подойдя ближе оцепенел от страха. В костре, спиной прямо на углях, лежал человек. Глаза его были открыты. Взгляд устремлён в небо, казалось, он считал звезды в млечном пути, а эти маленькие плутовки подмигивали ему цветными огоньками сквозь пространства световых лет.
- La sincerite est la forme la plus parfaite de l’illusion. Quand celle-ci est morte, defaite, il ne reste que la lucidite. (Искренность является наиболее совершенной формой иллюзии. Когда она умирает, побеждает и оставляет только ясность. - Французское философское изречение).
- Сергей Иванович, – тихо позвал аспирант, – вы живы?
- Non vogliamo vivere in eterno, bensì vivere intensamente (Не в наших планах жить вечно, в наших планах жить ярко – итальянская крылатая фраза), – чётко выговаривая слова и даже с пафосом, произнес лежавший в костре человек. После акцентированной точки в высказывании, язычок пламени, возникший на углях, лизнул ему щёку и пропал.
- Дурдом, вообще ничего не понимаю!.. Надо спать иначе чокнусь, – пробормотал себе под нос ботаник и полез в палатку.
Утром молодых людей разбудил страшный крик.
- АААА!!! Серёга!!!! Водки скорей, человек умирает!!!
Испуганные парни вскочили со своих мест и буквально выпали в морось утреннего тумана. У кострища выл (иначе не скажешь) Анатолий Иванович, руками он приподнимал тело брата, стараясь усадить его на пятую точку. Сергей Иванович, демонстрировал совершенную неподвижность, тело его обмякло и только белые яблоки глаз злобно сверкали на абсолютно черном от копоти лице.
- Водки! Братуха помирает… - причитал Иваныч.
- Нас убьют, если водки не найдем, – обречённо произнёс аспирант.
- Да, - согласился студент, при этом коленки его мелко затряслись.
- У тебя же была бутылка в рюкзаке, – продолжил Женя давить на друга.
- Нет, - стойко ответил тот, при этом коленки тряслись так, что уже не держали, и их хозяин стал заваливаться на бок.
Ботаник подхватил его за локоть не дав упасть, прокричал в ухо.
- Авраам, я тебе две отдам в городе!
- Три… - теряя сознание, ответил музыкант.
- Согласен, неси!
Сгибаемый страхом, но довольный сделкой, добрый самаритянин полез за рюкзаком и через считаные секунды предстал с бутылкой водки в одной руке и нотной тетрадью в другой.
- А тетрадь тебе зачем? - удивился Сёмочкин.
- Расписка нужна, - продолжая дрожать мелкой дрожью, ответил Авраамушка.
Пока в спешке оформлялись бухгалтерские документы, бутылка водки перешла в руки братьев. Бережно, как раненому в живот бойцу, МЧСник смочил губы пострадавшего, а когда тот их облизнул и приоткрыл рот - влил четверть бутылки ему внутрь. После чего принял лекарство сам.
Жизнь вернулась в охваченный горем лагерь рыбаков. Все засияло, засверкало по новой. Братья ожили, повеселели. Сергей Иванович начал моргать и встал из костра, отряхнув с себя пепел, как птица феникс. Анатолий Иванович, принялся разводить огонь, ставить чайник. Через полчаса, все были сыты, бодры и готовы ловить рыбу.
Рыбалка оказалась простой. Братья, растянув бредень от берега до берега, тащили его, траля рыбу. Незадачливые молодые люди смотрели на процесс с берега. Когда «язык» набивался добычей - бредень заводили на пляж или плес, вытряхивали содержимое в ведро, из ведра в пластмассовую оранжевую бочку. Операцию повторили несколько раз, пока не подошли к высокой обрывистой скале.
- Омут, голавль весь там стоит, – весело прокричал Анатолий Иванович.
По напряжённым движениям рыбаков, стало понятно, что приближается нечто важное. Сергей Иванович, заводил бредень под скалу, не доставая до дна, - поплыл. Вокруг него образовывались небольшие водовороты, и борьба с ними давалась непросто. Он скрывался под водой, выныривал, судорожно хватал воздух, снова скрывался, в какой-то момент надолго исчез в темноте омута, слетевший с его головы белый платок подхватило течение и понесло вниз по реке. Но всё же, найдя в себе силы, как гигантский нарвал он вырвался на поверхность. Женька что есть мочи заорал:
- Бросай сетку, – и отважно кинулся на выручку тонущему.
Помочь человеку, который больше тебя в два раза, оказалось непростой задачей. Кое-как, прикладывая неимоверные усилия, аспирант дотолкал огромного детину до скалы и тот смог ухватиться одной рукой за выступ, второй по-прежнему крепко держа бредень.
- Брось, дядя, потонем же! – умолял Сёмочкин.
- No pain, no gain (нет труда - нет рыбы. англ.), - коротко ответил громила.
Поняв, что нужны дополнительные усилия, в дело включился Анатолий Иванович, он нашел взглядом тромбониста, стоявшего на берегу, и заорал так, что галька с берега осыпалась в речку.
- Нимнихер, вынь руки из кармана! Распутывай бредень, «язык» за камни зацепился.
Несчастный Авраам от неожиданности чуть не посыпался в реку вместе с галькой, но команду выполнил незамедлительно, достал руки откуда велели, и рванул в реку.
Общими усилиями кризис удалось разрешить. На пляж тяжело выходила снасть. «Язык» был забит рыбой, не меньше десяти голавлей сверкали на солнце серебром чешуи. Радости рыбаков не было предела, они обнимались, целовались и даже водку допили вместе.
Между тем солнце миновало половину своего небесного дневного пути и настало время выезжать в обратном направлении. Сборы были недолгими, и вот уже компания прощалась на перроне станции Дружинино.
- Ну что, понравилось вам в наших краях, ребята? – поинтересовался сотрудник МЧС.
- Да, было неплохо, – нейтрально начал ботаник, но тут же был прерван бурной речью друга.
- Все было отлично!! Рыба - во! (большой палец вверх). Надеюсь скоро на свадьбе гулять будем. Эх оторвемся… Самогон не забудьте привезти, вы такие классные мужики, я по вам буду скучать, – на этой фразе он резво заскочил в двери подъехавшей электрички.
- Здоров друг твой на халявку-то. Фамилия у него смешная, как ему с ней живется? Сложно поди? – прищурившись прокомментировал уход музыканта Анатолий Иванович.
- Да он-то ладно, – с сочувствием в голосе начал Женя, – а вот сестра его, на два года младше, тоже в консерватории учиться – вокалистка. Вот у неё проблемы куда как серьезнее. Недавно заболела она - с горлом что-то. Ей даже операцию делали, потом в больнице лечили. Только вот она лекарство какое-то отказывалась принимать, то ли горько, то ли больно, может дорого, ну и дело с уговорами до главного врача дошло. Тот пришел к ней в палату и громко так, строго, говорит: «Софья Нимнихер, положи под язык и рассасывай, рассасывай». До сих пор все со смеху умирают, когда эту историю пересказывают. И на концертах особо рьяные «поклонники» теперь вместо «браво» ей кричат: «Рассасывай! Рассасывай!».
- Не повезло, девчонке, ну, ничего, замуж выйдет все поменяется, – обнадёжил будущий Сёмочкин тесть, при этом он крепко прижал ботаника к себе, обхватив огромными ручищами, – Ну, а ты смотри там у меня. Дочь мою любишь?
- Люблю, - сдавленно прошептал несчастный.
- Давай к осени свадьбу сыграем.
- Угу, – обреченно произнёс бедующий зять.
- Добро пожаловать в семью, сынок!
Скупая слеза огнеборца оросила макушку аспиранта, тот в свою очередь зарыдал навзрыд.
- Пода наомад, чангаш баромад (стая еще не пришла, а пыль уже поднялась, - тадж. поговорка), - выдал загадочную фразу Сергей Иванович,
- Чего это он? – напрягся Женя.
- Не обращай внимания, он сейчас таджиков-работников возит, вот и нахватался от них, бедолага… Ну, давай, счастливого пути, родственник… - сказал отец Эллочки и поцеловал ботаника в лоб.

Александр Л
29.06.2019.