Форум выпускников Свердловского высшего военно-политического танко-артиллерийского училища и Екатеринбургского артиллерийского института (высшего артиллерийского командного училища)
«Хотя, знаешь, брат, сегодня не могу…Жене обещал картошку привезти, дали на работе несколько мешков…Может в другой раз?»… Другого раза, разумеется, не случилось…Что с нами делают годы.
кто погулял до свадьбы, всегда боится это сделать после оной.
Взывает русская Земля – Сорвите власовское знамя Со златоглавого Кремля! Три года с этим триколором Был в братстве гитлеровский стяг, Три года власовская свора Под ним плясала на костях. И под его тремя цветами Горели сёла и поля, Сорвите власовское знамя Со златоглавого Кремля! Покрыто грязью и позором Оно с тех давних пор, Когда сошлась под этим триколором фашистских прихвостней орда. И лютовало над Россией – Не ей, а Гитлеру служа. Под этим красно-бело-синем В дыму резни и грабежа. Они – наймиты и подонки Давно успели прахом стать, Но их духовные потомки Взметнули этот флаг опять, И над Россией водрузили На самый высший пьедестал, И со страною совершили Всё то, о чём Адольф мечтал. Вот почему, звеня слезами, Взывает русская Земля – Сорвите власовское знамя Со златоглавого Кремля!
Станислав Золотцев На параде ПОБЕДЫ ,когда солдаты бросали ненавистные флаги "под стены Кремля",200-м флагом был бело-сине-красный....
дамир Прости, Дамир! Стихи действительно хорошие, но ведь ТАК могут написать и про Красное знамя, ведь есть люди у которых есть претензии и к Красному флагу - знамени (не путать с морским семафором). Всему есть время и место, но это кажется передёргивание, тем более знамя-флаг, не совсем власовские, это российские, а споры на тему какой флаг действительно российский до сих пор идут, и про чёрно-жёлтый идут разговоры, и про действующий триколор. А с триколором связаны некоторые события, про которые мы говорим с гордостью, не вспоминая про "власовцев", правильно, а? Как кто-то сказал: "Все слагается в историю и все в ней разлагается." О как!
Сообщение N: 478
Подразделение и год выпуска: 7-я т рота 1992 гв
Рейтинг:
5
Отправлено: 24.12.08 19:51. Заголовок: Андрей Владимирович,..
Андрей Владимирович,здраствуйте... Так оно и есть... Но когда советский офицер-грузин говорит...что он ненавидит бело-сине-красный потому,что ...под ним власовцы убили его деда...А теперь ещё убили и ...брата.Мне тяжело ему что-то ответить...
"Офицер-грузин"???? Про деда вопросов нет, а про брата есть... ещё Невский (во всяком случае нам так говорят) произнёс фразу "Кто с мечом к нам придёт, тот от меча и погибнет!", а если серьёзно, так я и имел ввиду ИСТОРИЮ, а какая она, это мы и наши потомки выясняем и бум выяснять. Ну уж а если на то пошло, то почему то никто и слова не говорит прибалтам, которые цвета нынешних флагов государственных пользовали и во время великой отечественной войны, я уж не говорю про трезубец украинский, али не прав, а??? А про тяжело ответить, ответил бы по-человечески, я думаю он бы понял.
Сообщение N: 1745
Подразделение и год выпуска: 3 батарея 1983 года выпуска (304 группа) Радоваться жизни всегда!
Рейтинг:
9
Награды:
Отправлено: 22.10.09 08:16. Заголовок: 22 октября отмечаетс..
22 октября отмечается литературный праздник «Белые журавли». Праздник поэзии — память о павших на полях сражений во всех войнах
Мне кажется порою, что солдаты, С кровавых не пришедшие полей, Не в землю нашу полегли когда-то, А превратились в белых журавлей.
Они до сей поры с времен тех дальних Летят и подают нам голоса. Не потому ль так часто и печально Мы замолкаем, глядя в небеса?
Литературный праздник «Белые журавли» учрежден народным поэтом Дагестана Расулом Гамзатовым как праздник поэзии и как память о павших на полях сражений во всех войнах.
Сообщение N: 2724
Подразделение и год выпуска: 3 батарея 1983 года выпуска (304 группа) Радоваться жизни всегда!
Рейтинг:
9
Награды:
Отправлено: 03.12.09 22:59. Заголовок: ЭТО ЭХО НАШИХ ДЕТЕЙ!..
ЭТО ЭХО НАШИХ ДЕТЕЙ!
1. Здравствуй, папа… А я становлюсь на тебя непохожей. Противно так колят снежинки под кожей. Я становлюсь ледяной… ну…совсем изо льда. Помнишь, как ты говорил, что случится беда? Молча расплавлю последний хрустальный мостик… Пап, теперь ты не сможешь приехать в гости…
2. Привет, мамуль. Спешу обрадовать: я трезвая. Я даже выкинула трофейчик – лезвие, То самое, которое я прятала Среди стихов своих отчаянно помятых. Я пью любимый кофе под Чайковского. Я даже полюбила Маяковского! Ты знаешь, мам… А я уже не плачу И ни за что, наверно, не плачУ…
3. Ну как ты, любимый? Здравствуй, моё сокровище… Как я? Как всегда… Вот вчера покупала овощи, Лиловую скатерть, грибы на крем-суп белые – Все то, что ты любишь… Вот только тебя не было… Кому приготовила столько всего к обеду?.. Не знаю я, ведь у меня даже кошки нету…
…Писала на листьях, а листья бросала в ветер. Мечтала о том, что хоть кто-то из них приедет…
Отправлено: 06.12.09 10:20. Заголовок: Ибо там, где не чувс..
Ибо там, где не чувствуют общей беды, — никому не простят и никто не спасется
Дмитрий Быков
Помнишь песню о празднике общей беды? В прошлой жизни ее сочинил «Наутилус». Утекло уже много не только воды; это чувство ушло, а точней, превратилось. Эту песню, как видишь, давно не поют, — устарелость ее объясняется вот чем: нас когда-то роднил тухловатый уют в заповеднике отчем, тогда еще общем. Мы стояли тогда на таком рубеже, что из нового времени видится еле: наши праздники разными были уже, мы по-разному пели, по-разному ели, нам несходно платили за наши труды — кто стоял у кормила, а кто у горнила, — но тогда состояние общей беды нас не то чтобы грело, а как-то роднило. Загнивал урожай, понижался удой, на орбите случалась поломка-починка — это все еще виделось общей бедой, а не чьей-то виной и не подвигом чьим-то. Было видно, что Родина движется в ад, и над нами уже потешалась планета; в каждом случае кто-нибудь был виноват, но тогда еще главным казалось не это. Над Советским Союзом пропел козодой, проржавевшие скрепы остались в утиле — стал Чернобыль последнею общей бедой, остальные уже никого не сплотили.
Двадцать лет, как в Отечестве длится регресс — череда перекупок, убийств и аварий. Все они — от Беслана до Шушенской ГЭС — повторяют сегодня единый сценарий. И боюсь, что случись окончательный крах — и тандему, и фонду, и нефти, и газу, — перед тем, как гуртом обратиться во прах, мы сыграем его по последнему разу. По Отчизне поскачут четыре коня, но устраивать панику мы не позволим, и Шойгу, неразумную прессу кляня, многократно напомнит, что все под контролем. Госканалы включатся, синхронно крича, что на горе врагам укрепляется Раша; кой-кого кое-где пожрала саранча, но обычная, прежняя, штатная, наша. Тут же в блогах потребуют вывести в топ («Разнесите, скопируйте, ярко раскрасьте!»), что Самару снесло и Челябинск утоп, но людей не спасают преступные власти. Анонимный священник воскликнет: «Молись!» и отходную грянуть скомандует певчим; анонимный появится специалист, говоря, что утопнуть Челябинску не в чем… Журналисты, радетели правозащит, проберутся на «Эхо», твердя оголтело, что в руинах Анадыря кто-то стучит. Против них возбудят уголовное дело. Не заметив дошедшей до горла воды и по клаве лупя в эпицентре распада, половина вскричит, что виновны жиды. Эмигранты добавят, что так нам и надо. Населенье успеет подробно проклясть телевизор, «Дом-2», социалку и НАТО, и грузин, и соседей, и гнусную власть (кто бы спорил, всё это и впрямь виновато). Будет долго родное гореть шапито, неказистые всходы дурного посева. Пожалеть ни о ком не успеет никто. Большинство поприветствует гибель соседа. Ни помочь, ни с тоской оглянуться назад, — лишь проклятьями полниться будет френд-лента; ни поплакать, ни доброго слова сказать, ни хотя бы почуять величья момента; ни другого простить, ни себя осудить, ни друзьям подмигнуть среди общего ора… Напоследок успеют еще посадить догадавшихся: «Братцы, ведь это Гоморра!» Замолчит пулемет, огнемет, водомет, оппоненты улягутся в иле упругом, и Господь, поглядевши на это, поймет, что флешмоб, если вдуматься, был по заслугам. Но когда уже ляжет безмолвья печать на всеобщее равное тайное ложе — под Москвой еще кто-то продолжит стучать, ибо эта привычка бессмертна, похоже. Кто-то будет яриться под толщей воды, доносить на врага, проклинать инородца…
Ибо там, где не чувствуют общей беды, — никому не простят и никто не спасется.
Присоединился к Андрею, правда в Москве, но отзывы практически такие же, судя по детям: "Папа, а ты даже ни разу не заснул!" Это говорит о многом, во всяком случае фильм действительно интересный, вроде и длинный, но как то не заметно прошёл.
Вот тут кричат, что подняли тарифы на ЖКХ, на воду и на свет, и все клюют правительство, как грифы, а я его за это клюну? Нет. Теперь тарифы вырастут на четверть, так порешили властные слои — но требует признать простая честность, что их расходы выше, чем мои. «Давайте все поддерживать корону!» — воскликнет государственник-поэт. Им надо, например, на оборону. А нам на оборону надо? Нет. Мы требуем от Родины мачизма. Дрожи, сосед, и в ужасе глазей. В кольце врагов живет моя Отчизна, а я, наоборот, в кольце друзей. Мне надо, чтобы денег ей хватало, и чтоб она всегда была права, и чтоб хоть через раз над ней взлетала экстримная ракета «Булава». Пусть увеличат хоть наполовину тарифы эти в пять ближайших лет. Им нужно, например, на медицину. А мне на медицину надо? Нет! Подобно древнеримскому герою, я помощи подобной не хочу, я сам себе скорее вены вскрою, чем сдамся участковому врачу. Его глаза прицельные не лживы. Он аспирин мне бросит, как врагу, и мысленно взревет: «Зачем вы живы?!» — и я ему ответить не смогу. Я лучше как-нибудь самолеченьем — отварами, настоями, драже… И, кстати, точно так же с обученьем: оно нужнее им, а я уже.
Иной еще, конечно, скажет сдуру, что жаль отдать заветных пять монет, — но государству нужно на культуру. А мне на это дело надо? Нет. Им надо патриотов настоящих воспитывать, чтоб социум крепчал, им надо миллиард на зомбоящик, а я его забыл, когда включал. Политика — отдельная отрада, хоть от нее, похоже, только вред: на выборы им тоже денег надо, а у меня и выбора-то нет. Мне были бы колбаска, сыр, заварка, заветный микояновский овал… Я позабыл, когда голосовал-то, и не пойму, зачем голосовал. Им надо и на армию, зараза, на МВД, на ГРУ и ФСБ, на водный транспорт, на добычу газа (ко мне он сам приходит по трубе)… На все потребна звонкая монета, без этих служб не выстоять Руси, а мне-то разве нужно ФСБ-то? Совсем не нужно, Боже упаси! Опять же инновации, да нано, да корпораций жадная орда, — а мне-то это нано разве надо? Его я и не видел никогда… Я отдавал бы пять шестых зарплаты, дойдя до состояния мощей: ведь у страны — немыслимые траты на тысячу бессмысленных вещей. О, эти ниши! Надо содержать в них — прошу заметить, в кризисном году, — бездельников тупых и кровожадных разнузданную жирную орду, от госпожарнадзора и до ФСИНа, и всем вручать кокарды и значки… А нам с женою — только дочь и сына, и то дочурка замужем почти. Мы вам отдать последнее готовы: зарплату, кухню, спальню, кабинет… Юстицию мне эту надо? Что вы! Милицию мне эту надо? Нет! Все это надо вам, налогосборцам, вы это для себя и завели — а я доволен чаем, разговорцем, родным автомобилем «Жигули», супруги понимающей ухмылкой, романом, что дорос до трех частей… Порою гости явятся с бутылкой — но я могу и выставить гостей! Потребности у нас давно немноги, пускай гламуром балуется гнусь: утройте все тарифы и налоги — я вам за это в ноги поклонюсь. Возьмите все. Оставьте мне за это привычный стол, двуспальную кровать и сколько вам не жаль воды и света (при этом газа можно не давать). Пускай кровать поскрипывает ржаво, пускай на плитке хлюпает омлет…
Отправлено: 28.12.09 11:00. Заголовок: Какой был год, какие..
Какой был год, какие персонажи!
...Не сборище козлов, а сонм планет… По совести, мне как-то жалко даже, что я такой посредственный поэт…
В моем окне порхает снег московский. От перечня обломов и обид, от слов «Медведев», «кризис», «Ходорковский», по совести, уже в глазах рябит. Не хочется на это силы гробить, а хочется лирических стишков: рождественское что-нибудь, как Роберт, пушистое, как Алексей Пушков… Был год, конечно, так себе, но братцы! Среди петард, в рождественском дыму гляжу назад — и очень может статься, что мы еще заплачем по нему.
Согласно новогодних вечных правил, я б несколько примет его назвал. Был недоцарь, который нами правил, был явно углубившийся развал. То кризис, то Саяны бьют по нервам, а вы чего хотели? Поздний Рим… Формально первый так и не был первым, хотя уже не хочет быть вторым. Кто виноват? Какой заморский Даллес взрастил для россов этот корнишон? Ничьи надежды вновь не оправдались, а пару раз он просто был смешон — с Калашниковым, скажем, с поясами, возникшими бог знает почему… Но может статься, мы еще и сами когда-нибудь заплачем по нему.
А что? Среди всеобщего распада уже созрели новые плоды. Есть те, кто четко ведает, как надо. Они уже едины и тверды. Для них важнее действовать, чем кушать; для них важнее сущность, чем фасад, и государство местное обрушить им проще, чем два факса отослать. Что говорить про наше государство, тем более сейчас, под Рождество? Ему присуще низкое коварство, идиотизм, а также воровство; во мне не усмотрите святотатца, порой оно похоже на тюрьму, порою на бордель… но может статься, что мы еще заплачем по нему.
Да, масс самодеятельность — не шутка, но мы крепчаем, если нас гребут. Гниенья сорок лет представить жутко, не менее печален русский бунт, и я готов к подобному сюрпризу. Кто перемен боится наверху — тот может получить однажды снизу внушительное русское ху-ху. И если мы заварим эту кашу в стократно перестроенном дому — то, допускаю, зная нашу Рашу, что мы еще заплачем по нему.
Отечество привыкло к неудачам и не привыкло, чтоб наоборот, но мы ведь и по ним охотно плачем. Мы очень ностальгический народ. Посмотрим, плечи старые ссутулив, подобный трехрублевой колбасе застойный «Кабачок «13 стульев» — и плачем, а тогда плевались все! Где так умеют вещь одну и ту же то оплевать, то в перлы произвесть? То ль наша жизнь становится все хуже, то ль мы себе не нравимся как есть — но жизнь без ностальгического флера всегда напоминает нам чуму. Нам тошно от всего. Но очень скоро мы, может быть, заплачем по всему.
Посмотрим же без долгих разговоров на нынешний из будущего дня. Байсаров, Орбакайте и Киркоров — какая прелесть! Ближе, чем родня! Дымовский! Евсюков, его коллега! Движенье «Наши» — детский грех Кремля! Премьер, критиковавший меч Олега, Сурков, застывший около ноля, Чичваркин, Исмаилов и другие, Байкал, футбол, Кобзон и «Черкизон»… Ах, дорогие! Что за ностальгия! Я тронут, умилен и прослезён. Все вынули платки, никто не ропщет… «здесь лучший вид, — замечу я, грустя, — на город, если сесть в бомбардировщик, а на эпоху — двадцать лет спустя. Какой был год, какие персонажи!» Не сборище козлов, а сонм планет… По совести, мне как-то жалко даже, что я такой посредственный поэт — Гомера им! Но как-то нет Гомеров в тандемоуправляемой стране.
Терпи меня такого, критик херов. Лет через сто всплакнешь и обо мне.
Сообщение N: 10
Подразделение и год выпуска: 3 батр 1987
Рейтинг:
0
Отправлено: 03.02.10 11:23. Заголовок: Украинскому другу ..
Украинскому другу
Вот мы не ведаем проблем и жизнь свою считаем раем, поскольку выбрали тандем и с этих пор не выбираем
Мой украинский бедный брат, в неразберихе неповинный! На ваш предвыборный расклад гляжу с сочувственною миной. Вы на опаснейшей черте. Уже пора прорваться гною. Ваш выбор между Я. и Т. чреват гражданскою войною. Противоборство двух чудил занятно выглядит снаружи, но кто б из них ни победил — все будет так же. Или хуже. Я рассуждаю как знаток об этих ваших перебоях. Довольно мучиться, браток! Проголосуйте за обоих. Вот мы не ведаем проблем и жизнь свою считаем раем, поскольку выбрали тандем и с этих пор не выбираем.
Я полагаю, в наши дни выходит медленно из моды вопрос, терзавший искони все просвещенные народы. Поверь, малороссийский друг: зря политологи шалеют. Все выбиравшие из двух потом о выборе жалеют. Заткните лживую печать, чьи предсказания зловещи. Учитесь мирно совмещать противоречащие вещи.
Допустим, есть у вас жена и есть любовница при этом, и ваша жизнь осложнена, что даже нравится поэтам, — но вы при этом не поэт, Господь таланту вам не выдал, у вас уже терпенья нет ежесекундно делать выбор, — но кто мешает совместить, на съемной крошечной квартире три дня у девушки гостить — и дома отдыхать четыре? Я это знаю наизусть и, между прочим, часто видел. Жена обидится — и пусть. Скажите, что она нацлидер. А если девушка подчас, у двери перед вами стоя, воскликнет, промокая глаз, — мол, я не понимаю, кто я?! — вы, не теряя простоты, скажите строго и приватно: «Надежда либералов ты! Модернизатор ты! Понятно?» Зачем всегда идти на крест? Земля утыкана крестами… Когда уж очень надоест, их можно поменять местами.
Да! Выбирать и то, и то — залог свободы и покоя. Надеть ли шубу иль пальто? Одно наденьте на другое! Купить ли кошку или пса? Двоих. Признаюсь вам интимно: они повоют полчаса и уничтожатся взаимно. Когда-то — был я молодой — в потоке праздников и буден я страшно мучился с едой: был всякий выбор очень труден. Как выбирает ваш народ меж скромной плешью и косою — так я мечтал про бутерброд, но с сыром или колбасою — не мог решиться никогда. И так как требует утроба, чтоб падала в нее еда, — я горевал, но лопал оба. Семья устала повторять: худей, бери пример с соседа! Но мы отвыкли выбирать, и я съедаю два обеда. Уже давно, как Винни-Пух, в норе не видящий просвета, не в силах выбирать из двух, я выбираю то и это. А так как разницы давно не видно между полюсами — то кто там главный, все равно. И вы поймете это сами.
Пора от лидеров своих не ждать ни правды, ни опеки.
Вернулась молодость, ликуй! Все, правда, стало виртуальней — а впрочем, не один ли черт?
О нет, Россия не циклична. Не правы были я и вы. Ей-богу, было бы отлично, когда б циклична, — но увы. Представьте только, что весною земля закатит пир горой — не свежей зеленью лесною, а прелью осени сырой; что осень явится устало, как баба нищая, пьяна: на чем зима ее застала, тем и продолжится она. Как после грязного ночлега, непритязателен и стар, опять полезет из-под снега прокисший сор давнишних свар, и даже небо — точно вата из телогреек у бомжей. Нет, тут не оттепель, ребята. Тут та же осень, но хужей. Опять история, паскуда, мешая изморось и грязь, возобновляется оттуда, на чем когда-то прервалась.
Прогресса нету никакого — сплошная рухлядь из мешков: Дьяченко против Коржакова, с Чубайсом лается Лужков; с вождем опять же не решили, его останками трясут — идет защита Джугашвили, по иску внука, через суд… Вон атеист, краснея рожей, с попом орут, как испокон: преподавать ли в школе Божий или физический закон… Пейзаж почти потусторонен — настолько он из тех времен: смирись, Кавказ, идет Хлопонин! Кавказ, выходит, не смирен? ОМОН гоняет образцово — спасибо, не по голове — толпу с участием Немцова, как на закате НТВ… Коммунистические дамы, прижавши к сердцу партбилет, бранят чернуху новой драмы, которой тоже десять лет… В работе швах, в зарплатах вычет, — еще спасибо, не бомблю… Все аналитики талдычат о росте доллара к рублю. Вернулась давешняя мода свободомысленных эпох: конец сулят не позже года, ну ладно — двух, ну ладно — трех… Опять кричит Проханов слева, неутомимо гоношист, а справа лезет дева Лера и говорит, что я фашист, — все та же гниль во всех канонах и то же горе от ума; не только тем не видно новых, но даже новых лиц нема! Опять приближен берег дальний, вернулась молодость, ликуй! Все, правда, стало виртуальней — а впрочем, не один ли черт? Сегодня мучить журналистов, их отрывая от забот, является не частный пристав, а скромный интернетный бот, — но нас волнуют результаты, а в этом перемены нет. Ответь мне, Родина: куда ты девала наши десять лет?
Ничто не делается сразу, не сразу строилась Москва — я часто слышал эту фразу, но мне, ребята, сорок два! О, эти штампы — не от них ли мы снова влезли под ярмо, надеясь, что, пока мы дрыхли, тут все устроится само? Ан нет, товарищ: много чести. Мы, истомившись в немоте, стоим на том же самом месте — да только мы уже не те. А то в газетах бы порыться — и можно в юном кураже решить, что мне едва за тридцать… Но дети взрослые уже.
А впрочем, что я волком вою перед читательской средой, тряся похмельной головою, еще покуда не седой? Паситесь, мирные народы, среди коттеджей и трущоб, — но жил я все же в эти годы? Любил? Еще б! Писал? Еще б! Не слег, не скурвился, не смылся, не спился, не попал в псари… А смысл — какого, к черту, смысла? Что жив — спасибо говори. Какой тебе еще морали и от чего она спасет? Тут у Отечества украли не десять лет, а все пятьсот — в одном издании серьезном во весь опор, на всю страну идет дискуссия о Грозном и прочат дыбу Лунгину! В открытом, так сказать, режиме, чтоб видел потрясенный свет…
Сообщение N: 124
Подразделение и год выпуска: 1 батр. 1984
Рейтинг:
4
Отправлено: 08.02.10 20:03. Заголовок: В_В_В пишет: Опять ..
В_В_В пишет:
цитата:
Опять приближен берег дальний, вернулась молодость, ликуй! Все, правда, стало виртуальной — а впрочем, не один ли
... Я не в смысле, Дима, что понравилась именно эта мысль-рифма, но не выделять же в эпиграф всю пьесу. Снова выделяю и понятность, красоту построения фраз, и держание мысли и рифмы. МОЛОДЕЦ !!! А строчка про 42 говорит, что ты просто чуть раньше статистического подошёл к среднему возрасту и ( скорее всего ) одноимённый кризис наступил(ает).
Вспомнилась старая бардовская песня " РЕКА С ПРОСТЫМ НАЗВАНЬЕМ ЖИЗНЬ...". ДАВАЙ,брат, рожай и дальше ... Кстати , некоторые, казалось бы , сиюминутные картины с конкретными фамилиями эпохи потом входят в разряд классики и уже не скажешь ПЕСНЯ- однодневка.
ДА, кстати. Я в прошлый раз высказывался насчёт выкладывания рифмы в столбик для облегчения восприятия...А Если это не замысел автора, а особенности движка ему не ведомые ?- подумал я.
Без обид, но на всякий случай: При наборе текста если хочешь сделать в этом месие перенос строки , то на панели инструментов( в той же срочке где шрифты и цвет) четвёртая иконка справа - перенос на следующую строку.
Помещаем понравившиеся стихи ( армейское "творчество" размещать в разделе анекдоты) Ссылки на прозу. Обсуждаем популярные литературные произведения. Обсуждаем кинофильмы,телесериалы. Морально-этические проблемы. Вперед!
Вячеслав, я только сейчас обратил внимание на посвящение в ТЕМУ от Андрея. Я-то думал, что за В_В_В скрывается автор. Ну и соответственно.
Почему-то рифмы соседа ( или однокашника) воспринимаются совсем по-другому. Поэтому слова сказанные оставляю в силе, но промелькнувшее желание подсказать-поправить, естессно,- анулирую с сопутствующим смущением и уверениями в .. и проч. и проч.
Сообщение N: 5868
Подразделение и год выпуска: 2-я батарея 1990
Рейтинг:
16
Награды:
Отправлено: 12.02.10 09:16. Заголовок: Афган - прошлое и на..
Афган - прошлое и настоящее
Абдуджабор Абдуджалилов
Нас уже давно нет в Афгане. Нет даже страны, которая нас туда посылала. Там сейчас вместо нас американцы. Я приехал в Кандагар как представитель сопредельного государства. Ничего там за двадцать лет не изменилось. На первый взгляд. На самом деле изменилось отношение людей к нам. - Как вам живется? – спросил я у одного из бывших известных полевых командиров. - Воюем, – коротко ответил он. - Ну и как противник? – спросил я. - А, - махнул он рукой. – Это не мужчины. Они только знают – ракеты. Мужчины так не воюют. Сначала сто ракет, потом появляется один солдат. Ты выйди на поле! Один на один! Как мужчина! Покажи силу! Я тебе расскажу историю. Это было во время войны с шурави. Нас было сто пятьдесят человек. Нам нужно было пройти в долину. На высоте по дороге засели шурави. Мы точно знали – их там пять человек. Мы вначале пошли напрямую. Застрочил пулемет. Мы в обход. Там тоже нас встречает пулемет. Мы с трех сторон к высоте. Так нас с трех сторон поливают пулеметным огнем. И так шесть дней! Шесть дней мы не можем прорваться в долину. Потеряли сто человек. Наконец, на седьмой день на высоте кончились патроны. Мы добираемся до высоты. Там пятеро молодых солдат. Каждому из них двадцати ещё нет. Голодные, - у них еда пять дней назад кончилась. Не пили двое суток. Еле держатся. А смотрят – волками! Готовы загрызть заживо! Я посмотрел на них, сказал: «Всё, шурави. Читайте молитву!». Клянусь всеми святыми – мы были готовы растерзать их на куски! И все пятеро сомкнулись, взялись за руки, и встали в ряд. Мужчины! Мы их накормили, напоили, завязали раны, на следующий день дали им в руки их оружие, и я сказал: «Шурави, я хотел бы, чтобы мои сыновья были такие же, как вы. А теперь идите». И они ушли. Но никто из них за всё время не оглянулся назад! Вот противник! А ты спрашиваешь – американцы… И я подумал: - великая была страна, которая имела таких сыновей. Которыми даже противник восхищался. И я сказал: «Кумандон (командир), а ведь я тоже был в тех же рядах. Я тоже стрелял по афганцам». Он встал, поклонился, правда слегка, только головой, и сказал: «Мужчина закаляется в боях. Я вижу по твоим глазам – ты воин. Иначе бы ты никогда не произнес такие слова! И ты ещё спрашиваешь – с кем мы сегодня воюем?»
Общественность желает срочных мер. Повсюду либерал на либерале…
Свобода расцветает на глазах. Из всех карманов высунулись фиги. Уже нельзя спустить на тормозах назревшие общественные сдвиги. Широкая дискуссия кругом! За выпад в адрес властной вертикали вчера ты был бы нации врагом, а нынче только крысой обозвали, что с тонущего рвется корабля. Насколько положенье стало кислым! Глядишь, еще в начале ноября такой диагноз просто был немыслим, — но глиняный шатается колосс, в обшивке течь, морская даль свинцова… И это ведь сказал единоросс! А я бы мог подумать на Немцова.
Миронов вдруг пополнил ряд борцов. Вот стоящее выхухоли чудо! Рылеев, Герцен, Сахаров, Немцов и Азеф (сорри, Азеф не отсюда) кричат в восторге: прибыло полку! Нашелся под кремлевским одеялом герой, который верности пайку предпочитает верность идеалам! Он будет посрамлен и посечен, и вышвырнут из питерского ряда — за то, что отозваться кой о чем посмел не так восторженно, как надо. Почувствовал ли что-то наш пострел и загодя вступил на путь опальный — иль долго зрел, и все-таки прозрел, и будет зажигать на Триумфальной? По совести, причина не важна для дружно потрясенных миллионов, а важно то, что супротив рожна совместно прут Лимонов и Миронов!
Нарушена томительная тишь. Калининград прославился протестом, а кстати, Триумфальная, глядишь, к исходу года станет модным местом. Здесь пролегал еще недавно фронт, а нынче знаменитостей без счета: лоб в лоб с бомоном сходится ОМОНД — опять я вроде перепутал что-то… Отныне тридцать первого, к шести, гламур, уже шалеющий от скуки, сюда стечется, чтобы развести менты его могли под белы руки. Какое бушевание страстей! Элита, чай, не мусорная урна… ОМОН автограф просит у гостей, а если бьет, то ласково, гламурно. Накушаются, скажем, господа — и скучно им в реальности постылой: «Айда на Триумфальную?» — «Айда! У них тусовка со святой Людмилой». И пусть порой положат в грязь лицом — но это и полезно, и здорово. Ужасно модно стало быть борцом. Мы скоро там увидим Соловьева Владимира — полезно натощак разок-другой проехать в автозаке… А там, глядишь, и Ксению Собчак с Минаевым и Тиной Канделаки.
Свобода, блин! Уже и враг заклят вписался в установленный порядок: Гонтмахера и Юргенса доклад не вызвал ни погромов, ни посадок. Хоть Дубовицкий, может, и сердит — но промолчал, корректность соблюдая; под окнами ИНСОРа не галдит с каменьями «Россия молодая»; в гуманитарной гнилостной среде жужжит жежешка: дескать, резковато… «ИНСОР призвал к разгону МВД!» — «Да что там МВД! К вступленью в НАТО!» Общественность желает срочных мер. Повсюду либерал на либерале. «А вы слыхали? В Омске, например, уже с плаката Путина убрали!» — «Не может быть!» — «Да чтоб я был здоров. Тандем буквально в шаге от раскола…» Такое потрясение основ сравнимо только с сериалом «Школа».
Иной, конечно, чем не шутит черт? Закон не писан циникам-невежам! — заметит, что свобода — третий сорт, и пахнет чем-то тухлым, а не свежим. А я, напротив, радуюсь всегда — в России не резон мечтать о многом. Какая диктатура, господа, такая и свобода по итогам. Культура, власть, промышленность и спорт, борцы, творцы, ценители и судьи — здесь все уже настолько третий сорт! И вы того же качества по сути.
Но главное, что радует меня, воспитанного Родиной поэта, — не эта колготня и мельтешня, не оттепель игрушечная эта, а то, что цел оптимистичный слой, потрепанный, но верящий при этом, что собственная задница весной — не та же, что зимою или летом.
Сообщение N: 26
Подразделение и год выпуска: 3 батр 1987
Рейтинг:
0
Отправлено: 21.02.10 13:55. Заголовок: Олимпийское Мы дв..
Олимпийское
Мы две недели будем жить Ванкувером. Ванкувер будет в каждой голове, по всем общажным комнатам прокуренным, по всем кафе, где только есть ТВ. А победим — толпу наружу выплеснет (плевать, что здесь нежарко в феврале), и все иные звуки мигом вытеснит разгульное «оле-оле-оле». Мы пьяны не Обамами—Маккейнами, разделанными прессой под орех, а жаркими батальями хоккейными, в которых мы едины против всех. Мы бредим не предвыборными урнами — написано нам ныне на роду терзаться лишь катаньями фигурными, а в перерывах — звездами на льду. Ванкувер сдвинул даже Гай Германику, показанную, кажется, на треть, чем вызвал резонанс и даже панику у тех, кто мог еще ее смотреть. Читатели Донцовой и Акунина, ЕР- и НБП-электорат едины в обсуждении Ванкувера — и знаете, я как-то даже рад. Я это все большою ложкой хаваю, и мне сама возможность дорога почувствовать Россию сверхдержавою, не делая при этом ни фига. Снимается на миг проблема вечная: кто патриот? Сегодня все легко: тот патриот, кто будет за Овечкина, Морозова, Радулова и К°.
Что говорить, у нас проблема с имиджем. Наш шоколад хронически горчит. Каким гламуром мы себя ни вымажем — все что-нибудь посконное торчит. У всех ассоциация с Россиею грозна, но содержанием проста: все больше по вранью да по насилию нам достаются первые места. Кому охота называться первеньким в искусстве быть бездарнее и злей? Теперь мы выправляем это керлингом, не говоря про слалом и бобслей. Пусть мафия у нас руками длинными проникла даже в главный кабинет — однако в том, как прыгаем с трамплина мы, коррупции еще покуда нет. А в том, как фигуристка шею выгнула иль как несется с клюшкою юнец — проблемы нет ни со свободой выбора, ни со свободой слова наконец.
И то сказать: Россия — место скользкое, сплошная леденеющая жесть; есть государство чешское и польское, немецкое и штатовское есть, имеется какая-то Британия, где больше прав и меньше держиморд, — но только здесь фигурное катание воистину национальный спорт. Мы только этим в сущности и радуем собравшихся у кинескопных призм — что все скользим, и все-таки не падаем, и даже проявляем артистизм! А то, как меж цензурными рогатками проводим мы простейшие слова, или ментов умасливаем взятками, забыв свои врожденные права? Есть в этом что-то от того же самого искусства извертеться на пупу, которым мастера большого слалома пленяют потрясенную толпу. А то, как мы за все порывы платимся? Уж я не про коррупцию, бог с ней, — про то, как двадцать лет мы книзу катимся, успешно имитируя бобслей? В гостях, в родной газете, в магазине ли — в глазах темнеет, а в ушах свистки… Нет, как хотите, виды спорта зимние России исключительно близки. И как бы там канадцы лбов ни хмурили, а штатовцы ни прыгали в поту — мы лучше прочих сделаем в Ванкувере все то, чему обучены в быту. Мы будем всех эффектней, всех заметнее, ни при каком морозе не дрожим…
Как заявил Росстат на выходные (ему не верить оснований нет), количество чиновников в России удвоилось за эти десять лет. Повсюду — от окраин и до центра — их армия плодится без числа; она уже на два и шесть процента в последние полгода возросла. Иной ответит лексикой анальной, а я прийти в восторг не премину. Я чую здесь проект национальный — чиновниками сделать всю страну, хоть как-то осушить гнилую жижу, что Родину покрыла по края, и сам другого способа не вижу поднять благополучие ея.
Чиновников, по скромному подсчету, в Отечестве сейчас процентов шесть. Все дружно имитируют работу, а что еще им делать? Яйца несть? Не только же чиновники, а все мы — тот, кто ленив, и тот, кто деловит, — в условиях сложившейся системы обречены всечасно делать вид: правитель имитирует правленье, ученый — напряженье головы, леченье — врач, больной — выздоровленье, Минобороны — запуск «Булавы»… Я сам не понимаю, кто виновник, — однако согласимся наконец: честнее делать вид, что ты чиновник, чем притворяться, будто ты борец. Вы можете зайти с другого боку: чиновников не любит большинство, считая, что от них не видно проку. От вас-то много видели его? Сажаете вы, скажем, помидоры, по телику хлопочете лицом, являетесь ли жрицей Терпсихоры иль Талии продвинутым жрецом, штампуете детей в тени алькова, строгаете ли чтиво без затей — и все выходит уровня такого (включая очень часто и детей), — по чести говоря, большая милость, что терпят боги этот свальный грех. Как выразился мой однофамилец в Ванкувере, повесить надо всех. Взамен идей у нас давно «Икея», милиция забыла стыд и честь, нет книжек, нет легкпрома, нет хоккея — но, черт возьми, чиновничество есть. Какой ужасный век Россией прожит! — оно лишь увеличилось стократ; с ним в стойкости соперничать не может ни штатовский, ни прусский бюрократ. Каким алмазом путь его начерчен? Оно вечнее солнца и светил: и Рузвельт сокращал своих, и Черчилль, а нашенских никто не сократил. Устойчивее я не знаю класса — все прочие почти истреблены: рабочих нет, крестьянство — биомасса, весь интеллект расползся из страны… Среди кустов живучей всех терновник, среди конфет устойчивей драже, среди людей прочнее всех чиновник. Он наш народный промысел уже. Мы прежде побеждали в танцах парных, и в космосе, и в области съестной, являли миру Жостово и Палех — а ныне производим этот слой. Не говори, что он подобен гною, молчи про болтовню и воровство: мы скоро станем первою страною, в которой он составит большинство.
Расти и совершенствуйся, Акакий, осваивай высокий перевал! Ведь назывался менеджером всякий, кто воровал и перепродавал? В России мы живем под властью слова, оно наш всенародный шиболет. Пора назвать чиновником любого, кто дожил до четырнадцати лет и паспорт получает. Трудно, что ли? Давайте уж запишем сгоряча учителя — чиновником по школе, чиновником по смертности — врача… Мы сделаемся доблестны и гладки, нам подчинятся армия и суд, нам понесут чины, подарки, взятки — а нынче почему-то не несут, — и я, хоть не имею синекуры и честно морщу потное чело, чиновником родной литературы согласен называться. А чего? Мы меряться талантами не станем, в поэты я не лезу, от греха: поэтом был Андропов. Или Сталин. А я — чиновник русского стиха. Словесность — зло, как молвил Мартин Иден. Цена свободе творчества — пятак. Пускай я буду всеми ненавидим — но ненавидим, кажется, и так… Я сделаюсь Орфеем бюрократов — и в кризисные наши времена команду сокращающий Муратов прогнать меня не сможет ни хрена.
В_В_В Подразделение и год выпуска: 3 батр 1987` В_В_В пишет:
цитата:
Ибо там, где не чувствуют общей беды, — никому не простят и никто не спасется Дмитрий Быков
ДОРОГОЙ МЛАДШИЙ БРАТИШКА, ВЯЧЕСЛАВ! А о самом авторе информацию предоставишь?! Очень хорошо пишет . Вот некоторым своим из нашей 3 батр.скажу пусть сюда заглянут .
Мой Скворушка родной, сегодня прилетел Он сел на домик свой и радостно запел Звонкой трелью песня Скворушки звучала Извещая всю округу: » Дома я! Сегодня прилетел!» Внимательный облет, он дома произвёл, Видать остался всем доволен. И вновь запел. Он в песне рассказал, как долго он летел, Из теплых дальних стран , домой в сизое Полесье Со всей большой семьей, скворцовской стаи! Закончив петь, он вмиг, в свой дом влетел Порядок в доме наводил, клювом мусор выносил. Час прошёл, второй идет, а Скворушка все метет, Подготовку и уборку он по быстрому провел. И опять усевшись на березке рядом с домом, Гимн Весне, любви он с радостью завёл! «Очень скоро прилечу! В дом подружку приглашу! Много деточек хочч-ччу, хочч-ччу, хочч-ччу!» 20 марта 2010г.
Сообщение N: 2277
Подразделение и год выпуска: 3 батр.1983г.в.
Рейтинг:
7
Награды:
Отправлено: 23.03.10 21:25. Заголовок: ..
СКАЗ ПРО МОЛОДУЮ ПРИНЦЕССУ ВЕСНУ
Неожиданно проснувшись, от первых солнечных лучей, в первый весенний мартовский день, после долгих заснеженных, морозных и вьюжных дней - долгая, сонливая королева Зима, очнувшись - взорвалась! Она ворвалась в наш город, неожиданно и рьяно тремя мощными и по своему разными армиями трех северных ветров. Их невидимые, но ледяные конницы мчали с завихрениями по проспектам и улицам, заскакивая в отдаленные и глухие переулки и дворики, в приоткрытые двери домов. Сметая на своем пути, все теплое, стремительно заметая в белые покрывала, Неся всем стужу, холод, мороз! Снег мелкий и колючий и сыпал, и бил острыми льдинками. Словно миллионы пуль и снарядов выпущенные со всего стрелково-артиллерийского арсенала королевы Зимы, впивались в кутающихся и прячущихся редких прохожих и бездомных животных. Да! Королева Зима, по всем территориям захваченных ее холодными и морозными фронтами, торжествовала свою победу, над еще неопытной, молодой принцессой Весной. Надменно и горделиво летая над необъятными просторами великого лесного Полесского царства. И для пущей устойчивости своих победно- завоёванных позиций, отдала наказ братцу Морозу, все морозить, а неугодных превращать в ледяшки. Сама же умчала проверять караулы вдоль всех захваченных границ. Над всем Полесьем нависла тихая, очень морозная, просто лютая зима! Все звери и птицы попрятались, боясь быть превращенными в ледяные фигурки. Все стали ждать одного- верных, горячих и теплых лучей, посланников прекрасного, яркого Солнца! Но небо чуть ли не до самой земли было затянуто плотными снеговыми тучами, а над самой землей медленно стелился густой туман. Всё живое затаилось, выжидая наилучшего часа для свержения устоя королевы Зимы. Тем временем, молодая принцесса Весна видя, еще сильное сопротивление, хитро отступив, сберегла свои силы. Она решила: изводить королеву Зиму. Мелкими, частичными прорывами в разных участках на всех фронтах. И все прорывы границ проходили в световой день. На помощь приходили первые утренние лучи проснувшегося и успевшего выглянуть из-за заснувших снеговых туч ,Солнца. Птицы пели свои песни, сочиняя и посвящая новые трели Весне, и сбиваясь в свадебные стаи, тем самым создавая брачные пары. И все это подсказывало, Весна грядет! Попросту собирается с силой нанести свой классически красивый нокаут в схватке с Зимой. А пока, временно все идет по плану. День теплый , а ночь холодная. Сама же молодая принцесса Весна, готовит армии трех южных братьев-ветров, для нанесения молниеносного теплого и жаркого удара. От которого начнет все снежное и ледяное королевство Зимы таить, и побегут первые весенние ручейки, превращаясь в бурные ручьи. И это будет очень скоро! Надо ждать! И верить в ВЕСНУ! Молодая принцесса Весна, правильно рассчитала свои силы. На протяжении двух с половиной недель месяца марта, она словно играла в поддавки с королевой Зимой. Отдавая ей темные ночи под заморозки и с первым рассветом начиная свое вначале тихое, но с каждым утренним часом все интенсивнее просыпаясь и устанавливая правила своей игры на весь грядущий белый день. И конечно же все живое, приходило на помощь молодой принцессе Весне. Веточки верб покрылись молодыми раскрытыми пушистыми почками. Котиками их называет наш люд честной. С серым перламутрово-бархатным оттенком. На ветвях деревьях неожиданно начали влюбляться птицы, многочисленные стаи синиц носились с щебетом между домами, в ближайших березовых рощицах и в смешанных перелесках. Грач -самец очень любезно и нежно обращался со своей избранницей, перебирая перышки и кормя ее прямо в клюв, каким-то им ведомым деликатесом. А на высоком раскидистом тополе, стайка красавцев самцов Соек устроила показательные выступления перед единственной среди них стройной, красавицей сойки. При этом каждый перебивая соперника звонко стрикотал, крича : «Я лучший и шустрый!», «Я красивей, выбери меня!», «Я сильней и быстрей!», дерясь в полете крыльями, успевая при этом и клюнуть собрата. И лишь большая южно-белорусская река Припять, Полесского царства, все еще находилась в ледяных оковах. Хотя и рыбы поднявшись из зимних глубоких ям-спасительниц от лютых морозов. Стали своими боками и хребтами тереться о лед, но безуспешно. Лед как не приступная крепость им не поддавался. Видя происходящее, молодая принцесса Весна, пошла на хитрость. В одну из холодных ночей она успела нанести визит вежливости трем южным братьям-ветрам : старшему Югу Юговичу и близнецам Югу Западовичу и Югу Востоковичу. Выслушав невеселый рассказ молодой принцессы Весны, о нарушениях, королевы Зимы, Природного закона «О временах года». Единым решением дали свое согласие в ближайшее время восстановить настоящую справедливость. Тем самым нанести молниеносный, сокрушительный удар по всем территориям захваченных королевой Зимы, при поддержке яркосветовых и тепловых пушек Солнца. Солнце в свою очередь очень возмущалось на безнаказанные действия королевы Зимы. На последнем общем совете решили : операцию «ВЕСНА» начать ранним утром в четверг 18 марта». Все разлетелись по своим основным местам пребывания, готовить основные, второстепенные и приданные силы. Наступили томительные сутки ожидания… . И вот наступила последняя ночь перед генеральным наступлением молодой принцессы Весны. Стрелки часов мерно отсчитывали часы, минуты, секунды. Всё живое ожидало сигнала начала операции «Весна». Птицы заранее сбились в огромные стаи, звери объединились в стада, был объявлен запрет на охоту, людьми была подготовлена вся техника по уборке снега и льда. И вот пошли последние секунды …пять, четыре, три, две, одна! В небе ударил первый просвет рассвета! И с каждой секундой он стал усиливаться.Не теряя времени пока зимние ветры задремали, трое братьев-ветров Юг Югович, Юг Западович и Юг Востокович на всех парусах своих множественных и не видимых для человеческого глаза флотилиях понеслись по просторам Полесского царства и далеко за его пределы, захватив и соседнюю Россию. Они неслись и раздували прочь темные снеговые тучи. Которые после крепкого сна, не приходя в себя и находясь в дикой растеренности от такого яростного, плотного напора, убегая расплакались. На землю закапали первые капельки дождя. И это улучшило обстановку наступления, молодой принцессы Весны. В свою очередь звери, под дружные трели и пение всех крылатых, стали резвиться и бить копытами, лапками старый снег. Который на глазах стал прижиматься к земле. Сразу как-то почернев, став рыхлым, потеряв свою былую крепость и стойкость после длительного морозного периода королевы Зимы. Да, снег таял, и это было видно! Дружно потекли на перегонки, множество маленьких ручейков, журча словно шепча и перекликаясь: « А я быстрей», «А я ловчей», «А я, с трамплинчиком, и журчууу».Так они разбегались из под талого снега и объединялись в теплые весенние ручьи, которые также стремительно, но уже с большей силой неслись в притоки и саму реку Припять. При этом в разнобой, красивыми баритонами напевая: «Растопим льды на Припяти и скинем оковы ледяные, дадим простор воде и воздух ракам, рыбам. Улюлю, улюляй, бррый, бурля ой хорошо Весна пришла !». От огромных и стремительных потоков теплых вод ручьев, вода стала наполнять реку. Припять сжатая в ледяные кандалы словно ожила, она с большей силой зашевелилась , местами лед резко потемнел, местами осел в воду, а местами вода разорвав ледяной панцырь, с удивительной скоростью и утроенной силой свежий поток воды в реку Припять стал разрушать и растворять ледяные оковы, кондалы и панцырь сдающейся королевы Зимы. Значит скоро начнется … ! Лед невыдержав натиска потока воды, словно «Охнет» и « Ухнет» треснет и лопаясь на глыбы, двинется по течению вниз. Понесет сестрица Припять подарок брату Днепру, а тот в свою очередь унесет подарочные леденцы в Черное море. Где они и растворятся в морских водяных просторах, южного Черного моря. Ну а до этого сама река Припять, от переводнения разольется по заливным лугам и низинам. Привлекая этим, всех водоплавующих пернатых, особенно уставших от длительного перелета с теплых стран, многочисленных стай - колоний уток и клинов-кланов гусей, живущих на далеких, даже для нас, необъятных землях Крайнего Севера. Через пару дней они потянутся, известя нас с неба, своими криками. И даже ночью. Зима начала отступать, не оказывая никакого сопротивления. Вот уже и поля с озимой пшеницей и рожью открылись. И молодые тоненькие ростки пшеницы, ржи стали нежаться и купаться в первых ласковых, солнечных лучах. Обрадовались и деревья, пошло движение сока. И бедные тонкие березки, которых коварная королева Зима согнула до самой Матушки Земли плотным , мокрым, тяжелым снегом , заковав морозом, так и держав в поклоне всю зиму, наконец-то начали оттаивать и набираясь сил, стали выпрямляться. Оставила, королева Зима, непоправимые потери, наломала множество деревьев. А зверей и птиц морила голодом. Лишь благодаря людям, не было большого падежа. Вовремя человек пришел на помощь своим братьям меньшим. Стал подкармливать. Вот и выжили наши четвероногие копытные, и пернатые, и водоплавающие. А тем временем братья-ветры Юги Югович и близнецы Юг Западович и Юг Востокович все носились, все дули и дули, не останавливаясь, лишь подменяя друг другом, когда уставали. И результат проявился, дал о себе знать ранним утром 20 марта. На высокой березе у простоявшего в одиночестве скворечника всю осень и зиму зазвучала знакомая трель Скворца. Который благополучно вернулся к родному дому и известил всю округу:»Я дома! Прилетел! Вся скворцовая стая, снова дома в Полесье родном!». Закончив петь свою песню-сообщение, облетел скворец свой дом, а потом и внутрь влетел. И началось… Давай своим клювом весь мусор из домика выгребать и выносить. Завершив длительную уборку, и видать, оставшись очень довольным своей работой, Скворец сел на ветку березы рядом с домом, и пригретый солнышком запел. Пел он долго. И в песне своей он рассказывал, как долго летел в южные страны, что много видел интересного. И как долго не мог вернуться в родное свое Полесское царство. Но благодаря трем южным братьям-ветрам с попутными теплыми ветрами быстро добрался. Порядок в доме он навел. Подружку позовет. А там…детишек маленьких растить начнут, на крыло поставить и всему жизненному учить. Закончив петь, Скворец , облет березы произвел, на дом родной еще раз посмотрел и взмахнув крыльями улетел в поисках своей будущей суженой. Вот как интересно начала свой путь по нашему Полесскому краю, молодая принцесса Весна. Как после долгого, затяжного и морозного периода и словно настоящих боевых действий, королева Зима приняла безоговорочную капитуляцию и признала полную победу молодой принцессы Весны. А Солнце с каждым днем греет теплей, ярче. Поэтому, много работы у всех по Весне. И все с радостью в глазах говорят «Спасибо», молодой принцессе Весне и трем братьям Югу Юговичу, Югу Западовичу и Югу Востоковичу. За уборку и чистоту, за гнездовье и за стройку дружно взялись птицы, звери, люди. Весна пришла ! Ура, ура, ура ! 22 марта 2010г. г. Мозырь, Беларусь.
ДОРОГОЙ МЛАДШИЙ БРАТИШКА, ВЯЧЕСЛАВ! А о самом авторе информацию предоставишь?!
С удовольствием.
Дмитрий Львович Быков (20 декабря 1967, Москва) — русский писатель, журналист, поэт, кинокритик, сценарист, биограф Бориса Пастернака и Булата Окуджавы.
Быков открыто признаётся:
"Я активно не люблю Борхеса, Кортасара, Селинджера, Гессе, Пинчона, Мураками, обоих Бартов, Роб-Грийе, Берроуза, Керуака и Лири. Я люблю американцев-южан от Фолкнера до Капоте. Мне не нравится весь Фаулз, кроме «Коллекционера», но нравятся Пелевин, Успенский и Лазарчук. Я никому не желаю ничего плохого, но считаю, что Бориса Кузьминского, Дмитрия Кузьмина и Вячеслава Курицына не существует в природе. Лучшими книгами, когда-либо написанными, я считаю «Уленшпигеля» де Костера, «Исповедь» блаженного Августина, «Потерянный дом» Александра Житинского, «Анну Каренину» Льва Толстого и «Повесть о Сонечке» Марины Цветаевой ".
Лично мне из прочитанного больше всего понравился роман "ЖД" (2006 г.)
Сообщение N: 44
Подразделение и год выпуска: 3 батр 1987
Рейтинг:
1
Отправлено: 24.03.10 18:01. Заголовок: Русский инвалид Ка..
Русский инвалид
Как просто это достигается! Надежней кактус, чем пион. Лиши всего, что полагается, — и перед нами чемпион
Национальной нашей гордости питаться нечем двадцать лет: ракеты старше срока годности, в эстетике прорывов нет, в политике, похоже, курим мы, неважно делаем кино, Олимпиадою в Ванкувере гордиться тоже мудрено… Но нет! Не будем торопиться мы с паденьем в…, с походом на… Сегодня параолимпийцами России гордость спасена. Германцы бдят, Китай настроился, но им все это — курам смех: медалей разного достоинства они набрали больше всех. Теперь в Кремле их примут, видимо, с функционерами ЕДРа; теперь им будет щедро выдано — к героям Родина щедра: одним дадут коляски новые, другим — сверхновые очки… Когда б играли так здоровые, мы всех порвали бы в клочки.
Не стану попусту трепаться я, как это любит наш король. Нормальность — главное препятствие. Приставка «пара» — наш пароль. Со мною согласятся многие — мы очень пАрная страна: избыток парапсихологии, а психологии — хана. Напрасно я ногами топаю — ученых мы не бережем: паранауки — ешь хоть попою, наука — вся за рубежом. Не стану корчить рожу хмурую — литература есть пока, но и паралитературою страна полна до потолка. Вторую тыщу лет без малого мы все нащупываем дно, нас мучит дефицит нормального — паранормального полно. Пора признать без околичностей, что это главный русский бич, и правит нами пара личностей: тандем, а проще — пара-лич. Не мудрено, друзья российские, — об этом, собственно, и стих, — что игры параолимпийские для нас удобнее простых.
Смешны мы миру — знаем, плавали, душа об этом не болит… Но если чем гордиться вправе мы, то это русский инвалид. Он получает сумму жалкую, заброшен обществом родным и закален такой закалкою, что с остальными несравним: умеет в очереди париться, о льготах зря не говоря, в метро спускается без пандуса, гуляет без поводыря… А полученье инвалидности? Медикаменты, наконец? Любой, сумевший это вынести, — сверхмарафонец и борец. Не может хвастаться медалями традиционный наш атлет, но инвалида воспитали мы, какому в мире равных нет. Как просто это достигается! Надежней кактус, чем пион. Лиши всего, что полагается, — и перед нами чемпион. Простите эту мысль обидную — от глума Боже упаси! — но коль команду инвалидную собрать по всей святой Руси, чтоб победней, чтоб жизнь суровая, чтоб всяких хворей без числа, — канадцев сборная здоровая едва бы ноги унесла.
«Что делать?» — спросят наши лидеры и консультантов наглый рой. Боюсь, теперь они увидели, кто русский истинный герой. Каких бы сил и денег сколько бы, пиля бюджеты между тем, вы ни угробили на Сколково, свой силиконовый Эдем, каких бы денег мы ни кинули в бездонный сочинский провал, каких смешков — в лицо ли, в спину ли, — нам мир в ответ ни выдавал, каких бы фенек мы ни выдали, остатки роскоши деля, — мы можем только инвалидами спастись от полного ноля. Спасенье наше от стагнации — не оппозицию нагнуть, а взять бы всю элиту нации и всем отрезать что-нибудь.
Сообщение N: 53
Подразделение и год выпуска: 3 батр 1987
Рейтинг:
1
Отправлено: 04.04.10 10:45. Заголовок: Победоносное Чем м..
Победоносное
Чем менее побед у нас в реале, тем больше Дней побед в календаре
Вот повод, над каким смеяться подло: в России лидер есть и есть глава, — теперь всего в России будет по два, и дней Победы тоже будет два. Европу всю — от южной до полярной, — избавив от коричневой чумы, победу над Японией коварной как следует не праздновали мы. Зазнался снисходительный японец, отвык от примитивного труда — а надо желтолицему напомнить, как он капитулировал тогда! Тогда мы в три недели их урыли, о чем не худо вспомнить на миру б. Любой, кто хочет Южные Курилы, в ответ получит полный итуруп.
Есть правило — мы все его знавали, оно у нас записано в коре: чем менее побед у нас в реале, тем больше Дней побед в календаре. И так уже, орудием побрякав и праведным возмездием горя, мы сделали изгнание поляков заменою Седьмому ноября. Артиллеристы! Было бы легко вам при праздничном скоплении людском во дни побед на поле Куликовом иль, например, на озере Чудском устраивать обильные салюты, чтоб всякий с одобрением глядел: такой подход не требует валюты и отвлекает от текущих дел. И правда: почему — не понимаем — традиция еще не введена: парады в честь победы над Мамаем, концерт эстрадный — в день Бородина? Полезно бы в ответ такому бреду чуть осадить верховное зверье: не надо обесценивать победу, она одна, отстаньте от нее! Как нравится живых не ставить в грош нам! Ваш метод, как всегда, необратим: неистово камлать о славном прошлом, чтоб в настоящем делать что хотим. Бредущая по собственному следу история позволит нам вполне хоть ежедневно праздновать победу — в ливонской ли, в турецкой ли войне, день перехода Фрунзе по лиману, суворовского войска — по горе плюс день, когда открылась Перельману гипотеза Анри Пуанкаре: сто лет она лежала тяжким грузом, смущая очевидностью своей. Опять-таки победа над французом! Плевать, что одержал ее еврей.
А тут прокуратура с ликом чистым решила прочитать «Мою борьбу» и автора признала экстремистом, прибив его к позорному столбу. Послышалось решительное «ахтунг!». Пополнен лист запретнейших имен. И стоит ли доказывать, что автор давно уже сожжен и заклеймен? Мы можем запретить его хоть триста, хоть тыщу раз — но это не трудней, чем выловить живого экстремиста, простое порожденье наших дней. И почему — ответьте, душеведы, — нам самая возможность дорога вновь праздновать минувшие победы и добивать сраженного врага? Ужели в нашем скорбном настоящем, привыкши унижаться и дрожать, мы никакого шанса не обрящем хоть малую победу одержать?
…А я открыл простое наслажденье: не в силах взять намеченных высот, я праздную, помимо дня рожденья, другие дни — не менее трехсот. Вот первый поцелуй в апрельском парке, вот первые законные лаве… И всякий раз дарю себе подарки, и глажу сам себя по голове. Семейных средств на это не жалеем, я сам себе их щедро выдаю! Я смог одним огромным юбилеем представить жизнь нехитрую мою. Я, в сущности, ее приблизил к раю. Едва заря прольется на Москву, открою левый глаз — и поздравляю.
Сегодня в чашу не бросают яд, не проклинают, морду скосоротив, а просто ходят в Кремль и говорят: «Смотрите, я за вас, а эти — против»
Триумфы технологии везде, особенно в культуре. Как ни грустно, искусство переходит на 3D, а это, извините, не искусство. Что далеко ходить: возьмем кино, там самая наглядная картина. Я думаю, оно подменено и, думаю, уже необратимо. Виго, Феллини, Бергман, Марк Донской — на новый вкус древнее, чем Гораций. Компьютер сам снимает день-деньской — не надо ни игры, ни декораций. Дракона хочешь — вот тебе дракон, мужик с хвостом — пожалуйста, не жалко. Прогресс всему диктует свой закон, но это ж не кино, а виртуалка! Смущая подростковые умы, внедряют Штаты моду сволочную. Хранители традиций — только мы: мы всё, как прежде, делаем вручную. Везде кино зависит от монет, и лишь Россия мимо пролетает: для аватарских фильмов денег нет, для авторских едва-едва хватает. Нам круглый год приходится говеть. Вот наш блокбастер, снятый этим летом: два человека, льдина и медведь. И на тебе — «Медведя» взял при этом! Все это понимают наверху. Сейчас у всей страны бюджет убогий. Умение подковывать блоху — вот наш аналог нанотехнологий. К нам будут ехать, как к святым местам. Кинобомонд нас славою оденет. Духовность сохранилась только там, где технологий нет и мало денег.
При этом есть еще один аспект — я вас не задержу, его затронув: кино когда-то было делом сект, а ныне это церковь миллионов. Сегодня миллиард — нормальный сбор, что подтвердит любая суперстар нам. И лишь у нас в России до сих пор оно осталось делом элитарным. Снимаешь фильм, как Ной рубил ковчег, со всем азартом перфекциониста — его увидят двадцать человек. Ну, пятьдесят. Ну, семьдесят. Ну, триста. СССР нас так не притеснял. Сегодня касса — коллективный идол. Вот Соловьев, допустим, «Анну» снял. Семь лет снимал. И кто ее увидел? Вот П. Лунгин, свободою горя, с размахом Эйзенштейна, с мощью Данта отснял «Царя». И кто видал «Царя»? Все знают: вредный фильм. Но кто видал-то?! Все критики, топчась на пятачке, держась за грудь, переходя на крики, о «Миннесоте» спорят, о «Волчке», о Хлебникове и о Хомерики, но все они почти истреблены, как мамонты в эпоху неолита. Про них слыхал один процент страны. И значит, он действительно элита! Российский исключительный успех — в суженье своего кинопространства. Большой кинематограф не для всех у нас одних, мне кажется, остался. Как русский фильм в прокате раскопать? Тираж — четыре копии, не боле. Как самиздат. И значит, мы опять — хранители традиций поневоле.
Но есть и третий, главный наш прорыв. Сейчас упомяну его — и хватит. Кино теперь снимают, позабыв, что гений за искусство жизнью платит. Российский путь, как прежде, очень крут, и послаблений, видимо, не будет. Как Германа, у нас за это бьют, как Бардина, у нас за это судят. У нас расколам не видать конца — и в области кино, по крайней мере, творить и впрямь опасно для творца. Припомним драму «Моцарт и Сальери». Все эти страсти сгладились давно. Что Моцартов пугает? Только насморк. И лишь в российском доблестном кино сейчас дерутся не на жизнь, а на смерть. Сегодня в чашу не бросают яд, не проклинают, морду скосоротив, а просто ходят в Кремль и говорят: «Смотрите, я за вас, а эти — против». Сейчас искусство нравиться властям убийственней, чем яд, и так же вкусно. Но вот благодаря таким страстям как раз и живо русское искусство. Как долго проживет оно — вопрос, но скажем вслух, без пафоса и крика: у нас к нему относятся всерьез.
И в том его победа, то есть Ника.
Это послание Михаил Ефремов прочитал со сцены на церемонии награждения «Ники»
Сообщение N: 68
Подразделение и год выпуска: 3 батр 1987
Рейтинг:
1
Отправлено: 14.04.10 19:25. Заголовок: Дмитрий Быков. Жалос..
Дмитрий Быков. Жалостная возвращенческая.
Исполняется в Шереметьево-2 на мотив «Меж высоких хлебов затерялося». Допускается, впрочем, и «Прощание славянки»
Хоть Америка нас и заверила в гуманизме исконном своем — нам вернули Артема Савельева с рюкзачишкой потертым вдвоем. Усадили — куда, мол, ты денесси? — и, в отместку его озорству, запузырили прямо из Теннесси в Вашингтон, а оттуда в Москву. Пролетел он дорогой неблизкою над просторами синих зыбей и вернулся в Россию с запискою от приемной мамаши своей: не судите вы, дескать, запальчиво теннессийскую дерзость мою, но возьмите вы вашего мальчика и отдайте в другую семью. Проявлял он дурные наклонности, жег бумажки в приемном дому, понимание прав и законности никогда не давалось ему, оказался он нрава свободного и на бабке его вымещал, а сынишку природного, рОдного, за игрушку убить обещал; не мирился с домашней рутиною, не трудился полезным трудом и пугал свою маму картиною, где горел ее собственный дом. Напугалася мама из Теннесси, и найденышу дали пинка — чтоб спасти свои деньги и ценности, и сынка, и игрушку сынка. Всех измучить — исконная цель его, отклоненьям не видно конца… Если надо кому-то Савельева, тот пускай и возьмет сорванца.
А чего бы вам ждать, воспитатели, заполнители справок и граф? Он родился от спившейся матери, от лишенной родительских прав, от японца, а может, китайца, от еврея, а может, хохла; по приютам он с детства скитается, не имея родного угла. Неприятны российские мальчики, потому их назад отдают, — но ведь им и не выжить иначе бы, коль они попадают в приют! Ознакомьтеся с местными нравами — и суровая эта среда вам представит святыми и правыми малолеток, попавших туда. Наш пацан доведет до истерики, до наркотиков или вина не одну уроженку Америки, а десяток таких, как она. Это нынче страна им забредила — «У, пиндосы, креста на них нет!» — и слова президента Медведева тиражирует весь интернет; это нынче на совесть и страх его полюбил блогописцев мильон, и внимание Павла Астахова привлекает усиленно он, и в больнице приличной подлечится, ибо всем его жизнь дорога, — а когда-то родное Отечество не нуждалося в нем ни фига.
Потому и печалью повеяло от его перелета домой, что сравнима дорога Савельева с одиссеей Отчизны самой. У меня темперамент холерика, так что прямо скажу, не таю: нас ведь тоже хотела Америка благодушно пристроить в семью — с занавесками и клавесинами, с кока-колой и жирным котом… Мы казались ей очень красивыми и несчастными очень притом. Много денег пиндосы потратили, воспитуючи наши умы… При такой-то, как Родина, матери, —мудрено ль, что неласковы мы? Но потом они к нам присмотрелися и увидели целый букет — от простого delirium tremens’а до продажи крылатых ракет; нашу душу увидели склизкую и бездонную нашу суму — и послали обратно с запискою: забирайте, а нам ни к чему. Гадкий мальчик! Хотели пригреть его — он же, сука, наклал на паркет… И теперь мы сидим в Шереметьево в окруженьи крылатых ракет и поем свои песни недружные о заборной российской судьбе — никому абсолютно не нужные, и печальней всего, что себе… Бог молчит, и печать на устах его. Виснет в воздухе тщетный вопрос.
И кругом — никакого Астахова, чтоб хотя бы в больницу отвез.
Наш выбор — меж стабильностью Ниязова и толпами, погнавшими Бакиева
Пока в столице судят Ходорковского, один былой соратник подсудимого, обжившийся в Кремле, где ценят лоск его, и там обретший статус невредимого, на съезде молодежного движения, где собрались лояльнейшие физии, явил толпе свои предположения на тему ситуации в Киргизии. Приметы положения киргизского сравнил он с местным, перечислив заново, и обнаружил много очень близкого: все продано, разложено и кланово. И там, и тут не видно демократии: на вид-то есть, да приглядись, раздень ее… Никто не собирался укреплять ее, поскольку воровали без зазрения. Но слава Богу, есть покуда рыцари, чтоб новых бед могли не опасаться мы: строй карьеристов с розовыми рыльцами и первый зам главы администрации. Что будет, коль знаток оттенков серого посмотрит благодушно и рассеянно? Чуть отвернись — Немцов и Алексеева пойдут громить витрину Елисеева! В стране и так сплошные патологии, ее уже почти раскоммунизили, — и коль они уйдут, как просят многие, у нас немедля будет, как в Киргизии.
Все так, каких иллюзий ни вынашивай. Погрома, дескать, нет, но явен сдвиг к нему. Прием простой: не хочешь жить по-«Нашему» — пожалуйста, устроим все по-ихнему. Как пелось в песне у Егора Летова — по плану все. Анализ дня текущего подсказывал мне что-то вроде этого, но я не знал, насколько все запущено. Пора, похоже, запасти провизии… Но вот какая штука тем не менее: коль он уйдет, то будет, как в Киргизии, а не уйдет — и будет, как в Туркмении. Я поражен такой альтернативою, покуда, слава Богу, приблизительной, — не то что совершенно некрасивою, но главное, ужасно унизительной. Тут не поможет тонкое умение разруливать рутинные коллизии… И главное — что если как в Туркмении, потом опять же будет, как в Киргизии!
Не так уж трудно высчитать последствия, какой гульбой предчувствий ни развеивай. «Не то чтобы ему хотелось бедствия», как говорится в песенке Матвеевой, чтоб все благополучие экранное и все единомыслие красивое взлетели, словно облако вулканное, с одной попытки непроизносимое: нефтянка, телевизоры с Минаевым… Казалось бы, все есть — какого кия вам? Но так всегда бывает с несменяемым (условно назовем его Бакиевым). Исчерпаны последние иллюзии, что это будет розово, как в Грузии, а может, апельсиново, как в Киеве: такого не бывает при Бакиеве. Когда-то, в девяностые и далее, бороли нас несбыточные мании: мы думали, что будет, как в Италии, а если повезет — то как в Германии. На лучшее настроившись заранее, мы утверждались в скучном беззаконии — но думали, что будет, как в Испании, а если постараться — как в Японии. Нам рисовались всякие идиллии, однако получилось некрасивее — надеялись, что будет, как в Бразилии, а в худшем варианте — как в Боливии… Выходит, мы ошиблись многоразово. Не фраер Бог, не отвести руки его. Наш выбор — меж стабильностью Ниязова и толпами, погнавшими Бакиева. Одни лишь молгвардейские дивизии плюс ими заправляющие гении нас удержать способны от Киргизии — и сдвинуть в направлении Туркмении.
Конечно, есть какие-то условия, чтоб сделалось не так, а как в Московии…
Но так как жизнь в России все сурковее, то говорить об этом все рисковее.
Сообщение N: 162
Подразделение и год выпуска: 1 батр. 1984
Рейтинг:
4
Отправлено: 30.04.10 03:16. Заголовок: В_В_В пишет: Наш в..
В_В_В пишет:
цитата:
Наш выбор — меж стабильностью Ниязова и толпами, погнавшими Бакиева. Одни лишь молгвардейские дивизии плюс ими заправляющие гении нас удержать способны от Киргизии — и сдвинуть в направлении Туркмении.
Противно, конечно..., но правда... Как КАраулов сказал в понедельник, что 95% российской экономики работают и платят налоги за пределами России... И кому теперь нужно ходить сюда с ружом ???? Поэтому и реформы суть не меняют...
Новый выворот в судьбе оппозиции: появляются в Сети порноролики, где они в миссионерской позиции размножаются буквально как кролики. Все столпы правосознания нашего, от Лимонова до пылкого Яшина, вытворяют с доброволицей то еще, и при этом все с одною и тою же. Замечают в одобрительном тоне ей, что горды ее усердием видимым, и такой уж достигают симфонии, что не снилась и Госдуме с нацлидером. Получают удовольствие явное, в сексуальных похождениях плавая, словно это не девчонка халявная, а гэбня под ними стонет кровавая. В интернете говорят: ишь устроился! Тут и девушку, и кокса — вредитель, на! Отмечают их мужские достоинства — кто завистливо, а кто снисходительно; обсуждают приключенья альковные, напрягают аппараты оральные — громче прочих голосят уголовные, но встречаются и просто моральные.
Я попервости не знал: что такого-то? В чем тут, в общем, компромат и марание? Это ж как бы не давало мне повода относиться к ним хужее, чем ранее. Оппозиция, как правило, славится тем, что женщинам, как правило, нравится. Я не вижу тут большого события, что мужчина соблазнился соблазнами: это те, кому не светят соития, утешаются борьбой с несогласными. Не по нраву тебе враг — так ударь его, а не ставь ему жучка возле фаллоса. Тем по нраву вертикаль государева, у кого уже своей не осталося. Это ж разве компромат на Лимонова, что у него в его года — все рабочее? Мы и так уже читали у жен его, что он в койке интересней, чем прочие. Уж на что я подозрительно-бдительный, а не вижу тут особенной вредности. Если это компромат — то сомнительный, да к тому ж еще свидетельство бедности: приезжали к нам спецы буржуазные — мы подкладывали баб в полной мере им, но хоть бабы были все-таки разные, а теперь всего одна, и та не Мерилин… И за что она страдает, ответчица, что ей пользуется целая троица? Мне тут умысел, читатель, мерещится. Он сейчас тебе, читатель, откроется.
Все мы знаем, что у нас оппозиция — несогласная во всем, разнолицая; два еврея, так сказать, четыре мнения, — а у нас их двадцать пять, и не менее. Нет единства меж вороной и зябликом, меж крапивою и травами прочими; нет единства меж Чубайсом и «Яблоком», а нацболы вообще на обочине. Как им можно защитить демократию, если каждый на любого — с проклятьями? Вот и хочут их связать этой Катею, чтоб они себя почуяли братьями. Прекратится бессистемная вольница: отношения порочные, прочные… Чуть заспорят, заорут — и опомнятся: «Да ведь мы с тобою братья молочные!» Я не вижу тут ни шутки, ни вымысла — это главный шанс страны, если кратенько.
Сообщение N: 94
Подразделение и год выпуска: 3 батр 1987
Рейтинг:
2
Отправлено: 15.05.10 06:23. Заголовок: Памяти сороковых О..
Памяти сороковых
От автора. В этом году отмечается не только 65-летие Победы, но и 90-летие Давида Самойлова. Думаю, прежде чем читать этот скромный оммаж ему, читателю стоит вспомнить «Сороковые, роковые», которым я не чаял подражать, но попытался ответить из нашего времени
О нулевые, сырьевые, Качальные и буровые, Где настроения погромные И соглашения газпромные. Глазенки выцветшие цепки. Протесты западные робки. Горят надвинутые кепки. Дымят безвыходные пробки.
О нулевые, групповые, Бездельные и деловые, где джамааты современные и демократы суверенные! Прогнозы завтрашние кислы. Загляды в завтра — страшноваты. Зияют вымершие смыслы. Бренчат присвоенные даты.
О нулевые, тыловые, Бессильные и силовые, Халявные, недодержавные, Бесправные и православные! Где правда стала хуже бреда. Где ничего не значит слово. Где есть у всех одна победа И, в общем, ничего другого. Где с видом грозного занудства Сосут пустеющее вымя, И все клянутся, все клянутся Сороковыми, роковыми. Где в маске грозного юродства Задолизатель и прогибщик Всех непрогнувшихся берется Судить от имени погибших. Гуляет экспортная Раша, Взлетает красная ракета — Хотя война была не ваша, Да и страна была не эта.
О нулевые, чуть живые, Бесполые и половые, Затраханные, бестолковые, Малаховые, михалковые.
А это я на полустанке Играю на своей шарманке. Кругом стоят остатки нации И мне бросают ассигнации. Да, это я, ничем не лучший, С шарманкой, виснущей на вые, И радуюсь, что выпал случай Пожить в минуты роковые.
Как это вышло, как совпало — Тоска, трясина, тлен и глина, Где все пристойное пропало, А непристойное прогнило! О, нулевые, грабовые, Безмолвные и хоровые. И ни войны, и ни России. А мы такие никакие!
Сообщение N: 95
Подразделение и год выпуска: 3 батр 1987
Рейтинг:
2
Отправлено: 22.05.10 06:46. Заголовок: Распадское Не ра..
Распадское
Не развеять нашу дрему. Мы на новом рубеже, ибо смерть грозит живому. Нам не страшно. Мы — уже
После взрыва в шахте адской, взбудоражившего Русь (и не зря она Распадской называется, боюсь), после митингов с ОМОНом, что вовсю теснит народ, и с Тулеевым Аманом, что совсем наоборот, — часть российского народа (кто — терпя, а кто — руля) ждет семнадцатого года, что-то типа февраля. Все боятся, что воскреснет наше местное сумо: где-то лопнет, где-то треснет — и покатится само. Гнев народный сдвинет горы, ибо все давно не то: там поднимутся шахтеры, там — водители авто, и критическая масса, сбросив морок нефтяной, против правящего класса встанет гордою стеной: обездолены, разуты — против наглого ворья… Кто боится русской смуты, кто приветствует ея. Утешаться больше нечем-с, перекрыты все пути… «Междуреченск, Междуреченск!» — раздается по Сети. Тут не кучка несогласных, разгоняемых в момент, — тут накал страстей опасных, пролетарский элемент! Схваток комнатных раскаты, скорбный плач, злорадный смех и бессмертные цитаты несостарившихся «Вех»: патриоты белой масти призывают в сотый раз поклониться парной власти, что хранит от бунта нас. «Горе вам, хотящим бунта! Это будет «Рагнарёк!» — надрываются, как будто бунт и вправду недалек.
Я намерен вас утешить и толкнуть простую речь. Никого не будут вешать, ничего не будут жечь. Не очистит небосвода благотворная гроза: ни семнадцатого года, ни последовавших за. Мелковато, гниловато — а в семнадцатом году было что поджечь, ребята, чтоб горело, как в аду! Все покуда было цело — и столица, и село… Но сперва перегорело, а потом перегнило. Помутнела наша призма, недоступная лучу…
«Вы хотите катаклизма?» — спросит кто-то. Не хочу. Я бы, может, и не против — тухло жить, теснится грудь, — но, Отчизну заболотив, поджигать ее забудь. Не вернуться прежней силе ни на четверть, ни на треть. Все давно перегноили. Стало нечему гореть. Не развеять нашу дрему. Мы на новом рубеже, ибо смерть грозит живому. Нам не страшно. Мы — уже. Звуки ленинского лая вспоминает большинство: «Вот стена. Она гнилая». Да! Но гниль — прочней всего.
Мы уткнулись в это мордой и уперлись головой. Если честно, тихий мертвый хуже, чем любой живой. Пусть он бездарь и невежда и пути его кривы — у живого есть надежда, а у мертвого — увы. Можно сделать что угодно — не проснется спертый дух: хоть повесить принародно возмущающихся вслух, хоть воспитывать на розгах (в самом деле, дети злят), хоть ввести налог на воздух или штраф за дерзкий взгляд. Бойкость рыбья, память птичья, перспектива коротка — ни развитья, ни величья, ни подъема, ни рывка, ни семнадцатого года, что пугает бедолаг как возможность перехода из чистилища в ГУЛАГ.
Никаких тебе пожарищ — тишь и нелюдь, волчья сыть. Апокалипсис, товарищ, тоже надо заслужить. Будет мирное схожденье, вековой круговорот — для кого-то наслажденье, для кого — наоборот. Все в одной всеобщей луже, у планеты на виду.
Надел сегодня старую свою форму, поглядел на планки собственных орденов, на золотистые полоски за тяжелые ранения, что носятся на правой стороне кителя... Посмотрел, и захотелось мне плюнуть себе в лицо прямо в зеркало. Мы сдрейфили... Все мы сдрейфили... Не захотели Гражданской войны, все чистенькими захотели остаться, и я среди прочих... Гнал от себя подобные мысли. Много лет гнал... а надел форму, и нахлынуло...
Старая форма... Господи! Что ты сделал с моей страной?! И почему же теперь так хреново?!
[more]Русский солдат
Как много говорится о "контрактной" армии. Мне не довелось служить в такой. У нас были призывные ребята, которые просто были призваны на два года.
Я был ранен в ногу. Снайпер стрелял точно, но хотел, чтобы меня взяли в плен. Он выстрелил и попал, лишив меня возможности двигаться. Их разведгруппа (группа захвата) пошла вперед по арыку. Они понимали, что я офицер. Я упал и выронил автомат. Снайпер не мог видеть в оптический прицел, что у меня под "мабутой" спрятан пистолет, а в карманах есть еще две гранаты. Я не собирался сдаваться. Я видел, как они идут. Я достал пистолет и одну из гранат. Я был готов. Самое интересное, что я даже не испытывал страха. Я сказал себе: "Ты покажешь им, как надо умирать!" — и остался совершенно спокоен. Хотя по жизни я совершеннейший трус и это мною испытано неоднократно.
И тут из каких-то кустов выползли два солдата. Один из них сказал: "Не ссы! Вытащим". Они потащили меня по откосу, но пулеметная очередь сбила нас обратно в арык. Я сказал: "Плюньте, я выползу сам". Тот, кто был постарше, ответил, смеясь: "Заткнись, лейтенант, мы все-равно тебя вытащим". Он дотащил меня с третьей попытки вверх по откосу и всунул головой в люк. Там меня подхватили чьи-то руки, и люк захлопнулся. О броню застучали пули. Звонко так! Три из них попало именно в люк, уже захлопнувшийся за мной. Я не сразу понял, почему солдаты не залезли в люк прямо за мной. Потом узнал, что один из солдат был убит на этом песчаном откосе, а второй, засунув меня в люк, скатился обратно за трупом своего товарища. Говорили, что все-таки вытащил его. Я даже не знаю их имен.
Мой училищный друг Артур Сабитов ехал в БТР. Противотанковая граната попала в открытый люк БТР-70 механика-водителя. Артур сидел внутри, но и его люк был открыт. Механику оторвало голову, а остатки заряда хлынули через открытый командирский люк вниз на Артура. У него оторвало кисти рук, покалечило бедра, грудь, живот... Уже мертвый механик водитель, падая, повернул руль вправо. БТР слетел с дороги и укатился в чистое поле. Сверху на броне были еще солдаты, тоже оглушенные взрывом. Через какое-то время Артур пришел в себя и полувылез из люка. И тут увидел картину как в фильме "Андрей Рублев". Вдоль БТРа ползали два солдата. Один, сапер-проводник, спросил другого: — Ты собаку мою не видел? Она рядом сидела, а теперь нет. Никак не найду в темноте! — Не-а! ответил второй.- Не видел! А ты руку мою правую не видел? — Не-а! А зачем она теперь тебе? — Да, блин, я же ей автомат держал! И куда она подевалась?! — Плюнь!!! — Как так плюнь?! А автомат?! А если в плен будут брать?! ... разумеется, что оба были контужены до крайней степени... В составе международных сил ООН в Персидский залив пришел БПК "Адмирал Трибуц". Группой морского спецназа на его борту командовал мой приятель, фамилию которого назвать не хочу по определенным причинам. "Работали" посменно. Неделю работают наши, неделю НАТОвцы. Во время отдыха и трогать не моги... И тут приятеля вызывают французы и говорят:
- Вам надо выйти. — Это почему? Американская же смена?! спрашивает мой приятель. — Дело в том, что на море волнение три балла,- отвечают ему. — И что с того? — Да, ничего, но вам надо выйти.
Больше приятель вопросов не задавал, вышел с борта "Трибуца" со своими матросами и пошел выполнять, что сказано. Потом выяснилось, что американцы просто не умеют выходить за борт при волнении три балла и выше. Могут быть травмы... Американские "Коммандос" и корпус морской пехоты США набран из контрактников, которых долго и упорно обучают премудростям военного дела.
Группы морского спецназа РФ под командованием моего приятеля, состояли из обычных призывных российских парней. Травм не было.
- Какие хорошие у вас бронежилеты, — с завистью сказала вахтенный офицер французского военного флота. — Чего? — не сразу понял мой приятель. — Бронежилеты у вас очень хорошие, — пояснил француз. — Они так облегают тело, что их практически незаметно! — Да на нас и бронежилетов-то никаких нет!!!- удивился мой приятель.- Зачем таскать на себе лишнюю тяжесть? Лучше патронов побольше взять!
По его рассказу, у француза сделались глаза, будто бы он увидел динозавра. В кают-компании авианосца приятелю был задан не очень скромный вопрос: "А сколько получают ваши матросы?". Приятель решил не позорить Россию и приврать. Ответил так:
- Два с половиной доллара... в сутки.. (хотел сказать, что в неделю, но решил: врать, так врать!) Французы недоуменно покрутили головами и ответили: -Нет, вы непобедимы!!!
Таких историй в моей практике тысячи. Или, во всяком случае, сотни. Русский солдат. В ноги ему поклониться надо!
«Сержант Васин»
Сегодня 15 февраля. День вывода Советский войск из Афганистана. И праздник, и не праздник... Дата... Дата памяти... Мы звоним друг другу в этот день и не поздравляем. Просто звоним или пишем письма... Мы не проиграли той войны. Ее проиграли другие, но и не выводить войска было нельзя. Вывод войск был правильным решением... Но мы, далекие от политики, не проиграли своей войны. Мы бились как могли и побеждали на каждом отдельном участке той войны... Мы не виноваты, что война не привела к победе в большом смысле. Это политика. А мы были солдатами. Нас часто посещали мысли, от которых мы сами прятались, но мысли посещали... Но все равно мы выходили за пределы боевого охранения пехоты и шли в поиск. И находили, и били караваны, и брали пленных, и тащили своих на плечах своих раненых, если приходилось туго... А потом снова выходили в поиск... За себя, за погибших ребят, за то, что мы никак не хотели признать, что то, что мы делаем никому не надо... Под пулями очень верится, что ты недаром здесь лежишь, что так надо Родине... Потому что иначе захочется заплакать и сбежать. А это не по-мужски и называется трусость. А это непереносимо...
Я был сопливым лейтенантом, только что закончившим училище. Мне не давали пока самостоятельных задач и приставили помогать старшему лейтенанту Хубаеву, который скоро должен был вернуться в Союз по замене. Хубаев прошел Панджшер, бои против Ахмадшаха Максуда, Кандагарскую армейскую операцию, разгром Искапольского укрепрайона, находившегося у нас под носом... Он много чего прошел, и выжил, и теперь готовился к замене... Он свое почти отвоевал... Оставалось совсем чуть-чуть...
Мы шли целую ночь, пока не пришли в какое-то русло реки. Хубаев сказал: «Ты пойдешь справа в цепи. Как рассветет, так и пойдем. Учись, лейтенант. Сейчас начнется. Главное, застать их тогда, когда встанет солнце. Оно будет бить им в лицо, и они промахнутся...»
И мы пошли... И прочесали кишлак. А духи отошли из него к горам. Оставался один пулеметчик, который бил поверх наших голов, потому что его слепило взошедшее солнце. Мы «погасили» его гранатами. А потом мы вышили на обратную окраину кишлака и я, опьяненный победой, что-то кричал и бестолково командовал, ведь я был лейтенант, и сержант Васин вдруг крикнул: «Лейтенант! Справа! Ложись, лейтенант!» Я обернулся направо и увидел ствол винтовки, направленный мне в голову. Дух, не успевший отойти к горам, лежал за камнем и собирался задорого продать свою жизнь. И я увидел ствол этой винтовки, направленный мне в лоб, потому что я был крайним к нему. Нас разделяло метров пятнадцать... Дух не успел выстрелить. Я упал на землю, перекатился, и дал очередь из автомата. Дух не стрелял и я видел какие-то судорожные движения, которые он делал, передергивая затвор. Я вскочил и дал еще одну очередь... Снова упал, снова перекатился, снова вскочил, снова дал очередь... Дух уткнулся в камень головой и выронил винтовку... Я подошел к нему, забрал винтовку, ткнул труп носком ботинка в плечо, чтобы тело его перевернулось... Посмотрел в не закрывшиеся глаза... И не увидел там ничего... Он был мертв, а я был жив, хотя по всем канонам должно было быть наоборот.
В палатке я хвастался первым боем: «я так, а он так, я перекатился, а он лежал, тут я и всадил, знай наших!!!» Хубаев сказал: «Что-то не вяжется... Ты врешь..» Я возмутился и заорал: — Как же не вяжется?! Вот он я живой, а тот дух труп и мухи его едят! Хубаев спросил: — А винтовка его где? — Да вот она! Гляди! Что я, по-твоему, безоружного расстреливал?! — Да,- сказал Хубаев.- Повезло тебе... Видишь, затвор не дослан? Песок попал в патронник. От того и недовод патрона в патронник случился... Если бы он его дослать сумел, то не разговаривать уже нам с тобой сегодня. Уйми сопли, победитель! Васину стакан поставь, что успел предупредить...
Сержанту Васину я так и сказал: «Встретимся после войны, стакан с меня. А пока прости, брат, но не могу. Я офицер, а ты сержант. Вот когда все закончится...» Так ведь Васин приехал из Таганрога лет через десять и потребовал свой стакан. И я налил. И оба мы смеялись над этим стаканом и всем, что за ним стояло. Васин пошел в гору. У него свой бизнес в Азовском море и приезжает он ко мне с виски, коньяками и прочим... Но требует, что бы я налил ему стакан самой дешевой водки от себя. И пьет до донышка... А потом уже виски, джин и прочие напитки...
Сегодня утром меня разбудил звонок телефона. — Алло? Кого еще в такую рань принесло?! — Это я, Васин. Я в Москве. Ты ходить можешь? — Да могу... — Слава Богу, а то уж я думал по привычке, что опять тебя придется на встречу на руках нести. Встречаемся на Маросейке. Там много наших будет, и Хубаев, кстати, тоже обещал быть... Но стакан с тебя, как обычно, не забудь!
Не забуду. Такое не забывается. Мы не проиграли той войны. На нас нет вины. И поражения на нас нет.
15 февраля... Мы не виноваты, что так получилось... Дата... Просто дата...
Так получилось, что другой у нас нет.
Комбат...
Его звали Вячеслав Васильевич Юдаев. Нет смысла изменять его фамилию. Он умер, просто умер... Через год с небольшим, после того, как вернулся с войны... Сердце свое он положил за нас молодых, которые не всегда его понимали... Рак... Просто рак. Был человек, и не стало человека. За два месяца сгорел...
Мы назывались «отдельный отряд специального назначения». Но на всех картах место, где мы жили, было отмечено треугольным флажком с подписью «2 омсб». Второй отдельный мотострелковый батальон. Смешная конспирация. И даже не потому, что у нас был другой штат, чем в любом мотострелковом батальоне, не потому, что у нас были даже свои вертолеты, чего пехоте и присниться не могло, а даже не потому, что мы имели свое Знамя, чего у пехотного батальона априори быть не может, а потому, что и форма у нас была совсем другая. Такой формы, как отдельных отрядах спецназа не было ни у кого. Но на штабных картах мы числились мотострелковым батальоном и своего командира называли «Комбат». Официальное название «командир отдельного отряда...» как-то не прижилось. А комбат, он и есть комбат... И местные «духи» знали его в лицо. Они вообще много кого из нас знали. Приехал я однажды в дукан купить жене какие-то шмотки в подарок, а дуканщик («дукандор» по местному), мне и говорит – привет, мол, начальник разведки... Я чуть на задницу не сел от неожиданности! А я еще и приказом назначен не был, только исполняющим обязанности пока числился...
Встречался я вчера в санатории «Русь» с нашими ребятами. Ну, само собой вспомнили и Комбата. Ребята постарше меня. Они с ним весь срок прошли, а я позже приехал. Только полгода при Юдаеве прослужил, а потом, когда из госпиталя после ранения вернулся, уже другой комбат у нас был. Его фамилию я упоминать не буду. Есть Комбат, а есть комбат. Разницу в написании чувствуете? Он свое сердце ни за кого рвать не собирался, так что жив и до сих пор здравствует.
Начальники разведок у нас долго не держались. Два-три месяца и привет... И там уж кому чего выпало. И не только «убыль» в боях. Можно было даже и просто под трибунал угодить за негуманное отношение к пленным... Попробуй, объясни прокурору отчего получилось так, а не иначе... Да что я, эсесовец, что ли? Просто работа у меня такая: «информацию» батальону поставлять. А эту «информацию» добыть надо. Иногда даже и негуманно. Это сказки, что военнопленные на допросах молчат. И то, что их всегда мучают, тоже сказки... По разному бывает. А надо еще и с агентурщиками работать, а на это деньги нужны, а денег не положено, где взять, спрашивается? В разбитых караванах естественно... А из караванов положено все сдавать... А не сдал, значит, под трибунал, потому что никто не верит, что не себе взял. Словом, сложная работа, и со своими хуже, чем с другими...
Юдаев меня поставил исполнять обязанности начальника разведки через четыре месяца, как я в батальон пришел. Я не то что был «соплив» по тем временам, а вообще ничего в этом деле не смыслил. Но старый начальник разведки «ушел», а нового пока еще не прислали, а я язык знал. Вот Юдаев меня и поставил. Он батальоном как князь дружиной управлял. Кого хотел, того и ставил, а кого не хотел, того загонял за Можай... Плевать ему было на больших начальников.
И вот начинаем вспоминать Комбата. И говорит один из нас: — Чем Юдаев был хорош, так это тем, что никогда не совал в нос, мол, я Комбат, а ты подчиненный. Я сказал, а ты выполняй и мне насрать, как ты это сделаешь. Он до нас не опускался с Олимпа, он просто с нами одной жизнью жил.
И приводит примеры человечности Юдаева. А ведь «Васильичу» и впрямь было не в падлу зайти по утру в палатку к любому из командиров рот и сказать – у тебя сегодня день рождения? Поздравляю! С этим делом у нас плохо, но у меня есть. Возьми в подарок два пузыря и вечерком, чтобы солдаты не видели, отметь с взводными. Но с утра чтобы все как огурцы! А то прибью, ты меня знаешь! Ему ничего не стоило заехать за мной на Уазике и сказать, поехали! Интересно куда, думаю я, но на всякий случай беру автомат. Комбат сам за рулем, я рядом. Выезжаем за КПП местного полка и уезжаем в Газни за двадцать километров! Да туда два БТР не всегда проходят, а тут мы вдвоем на УАЗике, и сам Комбат за рулем. Ну, само собой, я в некотором напряге пребываю, особенно, когда через «зеленку» едем. Там засада на засаде.
Доехали благополучно, и Юдаев говорит: — Сам понимаешь, что здесь наши БТРы по номерам знают. А нам к агентурщикам надо. Зачем светиться? А водителя своего я специально не взял. Вдруг засада, убьют же пацана! Во, блин,- думаю я, -вообще-то ездить к агентурщикам это моя работа, Комбату и напрочь не надо такие эксперименты над собой ставить! Однако, вот как вышло. Время у него было свободное, да и слово его на пять порядков выше моего. А информация важная. Вот он сам и поехал. А солдата пожалел просто. «Возглавил» я как-то батальон. В смысле пошел в головном дозоре ночью на север от Газни. Комбат с основным отрядом. А я впереди болтаюсь. Ну, и заблудился напрочь.. Карты у нас были не точные, попробуй-ка не заблудись безлунной ночью. Залегли... Я пытаюсь сориентироваться. Комбату не докладываю об этом, потому что стыдно. Думаю, что выкручусь как-нибудь. Толкает меня боец, что рядом лежит и шепчет: «Духи сзади!» Я оглянулся и точно! Две фигуры и явно чего-то ищут. Поднял ночной бинокль – опана! Комбат!
- Что, лейтенант, забрел и сам не знаешь куда? — Да я... да мы... Вот тут чуть-чуть... — Ну, а теперь смотри, как это дело делается... И сам пошел впереди. И по дороге мне краткий курс лекций читает полушепотом. Да так доходчиво, что больше я уже никогда не блудил. Оказалось, что Юдаев к тому же еще мастер спорта по «спортивному ориентированию». Просто я совсем молодым лейтенантом был, у меня училищные розовые сопли до колен еще висели и нормально шагать мешали. Я в своих соплях еще сам путался... Ничего, доходчиво объяснил Комбат и больше я уже не путался.
- Он никогда на авторитет не давил, — сказал один из моих вчерашних товарищей, — он учил нас дураков. Откуда у него только силы на это брались, не сорваться! Потом я вернулся, снова стал начальником разведки и не смог найти нового комбата в бою, когда нас прижало. Просто не там искал. Я искал его среди нас, а он, оказывается, забился с радистом за мешки с мукой, на взятом нами духовском продскладе. Я его все-таки нашел, и что надо было мне, доложил. Новый комбат ответил: делай, как знаешь! Что у тебя мозгов своих что ли нет, лейтенант?! Ты начальник разведки и отстань от меня, сопляк, у меня другие заботы!
В другой раз, когда нас снова прижали, он сел в первый же приземлившийся вертолет, и когда мы все-таки выбрались, то встречал нас на посадочной площадке и пафосно благодарил за службу. Вчера вспоминали умершего Юдаева (ему и сорока не было, когда Он умер), а его заменщика даже и не поминали. Пес с ним, чего прошлое бередить.
Для чего написал? А для того, чтобы имя Его вспомнить! Книг о нем нет, фильмов тоже, да и не будет, наверное, никогда. Так хоть так имя Его помянуть – Вячеслав Васильевич Юдаев. Командир 177-го отдельного отряда специального назначения, место дислокации провинция Газни, ДРА. Прочитает хоть кто-то, и то ладно...
Комбат, Комбат, батяня Комбат, Ты сердце не прятал за спины ребят...
Это о Нём...
Он приехал в роту
... и сказал: «Меня не убью на этой войне». И мы вытаращили на него глаза и рассмеялись. А он сказал: «Я прилетел в Кабул позавчера и договорился, что меня возьмут с собой вертолеты Ми-6 Газнийской эскадрильи, чтобы довезти до батальона. Они везли бомбы для «восьмерок», но мне было на это наплевать!». Мы еще раз рассмеялись и сказали: «Старик, в нашей эскадрильи Ми-6 нет!»
- Но они же летели в Газни,- сказал он. — Да нам насрать, куда они летели, — сказали мы.- Это не наше дело, а вертолетчиков. Пусть они сами разбираются! — Я должен был лететь в Ми-6, но пока бегал за чемоданом, летчики улетели без меня, а по дороге тот вертолет, в котором я должен был лететь, сбили...- сказал он.
- Старик! — снова рассмеялись мы, три взводных из четырех первой роты 177 отряда специального назначения, в которую он прилетел четвертым по штату. Мы давно уже воевали. Кто восемь месяцев, кто шесть, кто просто три, но давно. И нам было наплевать, кого и как сбили и что это значит... – Старик, запомни, это ничего не значит. Вот если собьют вертолет из нашей эскадрильи, то у нас будет восемь трупов, а Ми-6 с бомбами?.. Пусть летуны сами об этом думают!..
- И все-таки я не погибну! Ведь, если бы мне была предназначена такая судьба, то я бы успел на тот вертолет и был бы убит еще вчера!
Сказал он и покосился на меня. А у меня на груди висела накривь пришитая золотая полоска за тяжелое ранение. Я только что вернулся из госпиталя после ранения в ногу. Но в тот момент, когда он на меня смотрел, у меня и лицо было покрыто запекшимися ранами по всему лицу. К боям это не имело никакого отношения. Просто с устатку я как-то заснул в тени боевой машины, а потом солнце переместилось и обожгло мне лицо до того, как я успел проснуться. Зрелище было еще то, в особенности в сочетании с планкой за тяжелое ранение. Полморды было в ожегах, но ребята знали, что я просто заснул на солнце, а он не знал и решил, что я горел в боевой машине...
- Старик, зарекалась свинья в лужу не ложиться,- сказал я ему, потому что был самым старым из взводных, и у меня было уже восемь месяцев войны за плечами. — Не зарекайся!.. А он ответил убежденно: — И все равно я не погибну!
Он действительно был смелым парнем. Он действительно пару раз выживал там, где и выжить было трудно. Он многое сделал за те полгода, пока воевал в нашей роте. Но однажды он полез туда, куда не должен был лезть. И его убили. Он не заметил духа, который прятался за его спиной, а дух выскочил из укрытия и всадил очередь ему в спину. Одна из пуль попала в сердце. Он даже «мама» не успел выдохнуть напоследок. Просто упал и все...
Он говорил: «Кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Меня не сбили в вертолете, значит, я буду живой!». А я говорил ему, отплевываясь: «Если тебя не сбили в воздухе, это не значит, что тебя не пристрелят на земле! Заткнись, дурак!!!» Но верил в его неуязвимость, потому что своей уверенностью он заражал даже меня. Я-то знал к тому времени, что я-то уязвим, ведь однажды уже был ранен. А это здорово вправляет мозги... А он так ни разу и не был ранен. Его сразу убили...
Как часто говорим мы, что «кому суждено быть повешенным, то тот не утонет». Может, это и так. Но значит ли это, что других смертей не бывает? Если ты не утонул, то это не значит, что тебя не могут расстрелять. А если суждено быть повешенным, то это не значит, что это случится обязательно на веревке... Вариантов много... Больше, чем мы можем себе это представить...
Да и Судьба, наверное считает не только до «трех»... Не повешенный единожды, не обязательно не будет не повешен во второй раз... Кто знает свой конец? Наверное, это хорошо, что мы его не знаем. Иначе было бы слишком страшно жить...
Сколько ног...
Мне было двадцать четыре, и я был начальником разведки 177 отряда специального назначения. Мой позывной был «107», если не было отдельной программы связи на данный конкретный бой. Его позывной был «108», он был начальником связи того же самого отряда. Я был лейтенантом и из меня перла экспрессия молодости. Он был капитаном и невообразимо старым человеком в моем тогдашнем понимании. Ему было без нескольких месяцев тридцать три... Но мы дружили... Впрочем, и до сих пор дружим, потому что оба выжили на той войне.
Разведгруппа первой роты попала на наше собственное минное поле. Прямо рядом с местом расположения нашего отряда. Группа должна была выйти через позиции боевого охранения мотострелкового полка, совместно с которым мы и жили. Полк еженощно донимала ракетная установка, которую он никак не мог поймать. Тогда мы ввязались в это дело. Не наша была обязанность ловить такую кочующую дрянь, но нам очень хотелось доказать «пехоте», что мы орлы, а они мокрые курицы. И разведгруппа вышла через позиции боевого охранения полка прямо через одно из минных полей, которые в бесчисленном количестве расставил вокруг себя этот пехотный полк.
Все было организованно как надо, но кто же мог подумать, что сапер полка, выделенный нам в качестве проводника, ошибется. Группа попала на мины и после первого же взрыва, боевое охранение открыло беспорядочный огонь. Пехотинцы нервничали по ночам, и открыли огонь, даже не смотря на то, что их трижды предупредили, что тут, у них под носом, будет выходить наша группа.
Я не слышал взрыва и вообще собирался ужинать, но я увидел, как небо на юге озарилось огнями, и его рассекли трассы очередей крупнокалиберных пулеметов. Я бросился на ЦБУ (центр боевого управления), чтобы в «мягкой форме» довести до сведения пехоты, что именно я думаю о них самих и их умственных способностях. Я думал, что огонь открыт случайно и по недоразумению. Но оказалось, что это не так, и пехота бьет на звук взрывов на собственном минном поле. Они подумали, что это пробирается к ним такая же разведгруппа, но только не наша, а противника.
«Одиннадцатый» — командир этой группы и сам был по образованию сапером. Он не подорвался при первом подрыве. Он остался лежать метрах в десяти сзади первого подорвавшегося солдата. Солдату оторвало обе ноги, но сознания он не потерял, и это было страшно. Парень дико кричал, и его можно было понять. Следующий за ним солдат, оставшийся невредимым не выдержал и пополз на помощь. Он знал, что этого делать нельзя, но пополз. И его тут же разорвало в клочья. Он наполз на нажимную мину грудью. Уж лучше бы он поднялся на ноги... Но он не сделал этого. «Одиннадцатый» должен был дождаться помощи, когда подойдут наши саперы и разминируют проход к раненым. На минном поле нельзя оказывать медицинской помощи. И раненого не спасешь и сам подорвешься...
Надо ждать... Это закон... Попробуйте выполнить его, когда рядом в десяти шагах кричит от боли человек... И истекает кровью, потому что помощь может придти только минут через тридцать-сорок... Попробуйте выполнить это правило... Я бы тоже не удержался, как и «одиннадцатый»...
Он полез за раненым. У него не было ничего для разминирования. У него даже элементарного «щупа» не было. И тогда он вытащил из автомата шомпол, и начал использовать его как щуп. Шомпол предназначен совсем для другого. Шомпол имеет тупой конец, которым трудно проткнуть спекшуюся от жары землю, чтобы нащупать мину, и приходится нажимать на него с силой, посекундно рискуя нажать на нажимной датчик. Шомпол короток, а потому, если тебе не повезет и ты, протыкая грунт, все-таки нажмешь на взрыватель, то мина взорвется на расстоянии 30 сантиметров от тебя.
«Одиннадцатый» прекрасно знал это, но пошел. Он не мог слышать эти крики и спокойно оставаться на месте. Он сделал ошибку, и я понимаю его, как себя... Попробуйте выдержать этот кошмар, и я не подам Вам руки при встрече. Хотя я тоже знаю это правило.
«Одиннадцатый» передвигался по минному полю на коленях. Длина его импровизированного «щупа» не позволяла ему сделать иначе. «Одиннадцатый» тыкал шомполом в землю у самых своих ног — у него не было другого выхода. Он прошел 8 метров из 10. Мина рванула у него прямо под коленом. Он пропустил ее и коленом нажал на нажимной датчик. Ему не повезло...
Я и «108» были там через двадцать пять минут. Мне было положено «разруливать» такие ситуации. «Сто восьмому» там нечего было делать, но «одиннадцатый» был нашим общим другом. Пехота не хотела нас пускать через позиции боевого охранения. Я приказал наводчику БТР развернуть ствол крупнокалиберного пулемета и «нежно» сказал какому-то пехотному майору: «Если ты прямо сейчас не отвяжешься, трусливая хрень, то я разнесу твой пост с тобой вместе, с твоими ублюдками, которых ты называешь солдатами, твоей мамой, твоей женой, твоими детьми, которых я никогда не видел, но поеду и пришибу, только потому, что от тебя, сволочь, нормального потомства не родится!» Нас пропустили...
Наверное, я очень нервничал. Наверное, я не совсем правильно пользовался радиостанцией, докладывая на ЦБУ комбату, что происходит на этом минном поле. Если я нажал тангенту на передачу, то никто другой в эфир выйти не может. Таковы особенности радиостанции Р-123. Когда я, наконец, заткнулся на секунду и отпустил тангенту, я вдруг услышал голос «108-го»: — 107-й, «одиннадцатый» у тебя? — Да, — раздраженно ответил я. — А сколько у него ног? — вежливо и спокойно спросила у меня радиостанция. — Половина одной, — изумленно ответил я, не понимая, к чему такой вопрос в этой обстановке. — Да, понимаешь, тут нога до колена лежит передо мной. А я не знаю чья. Обута в белый кроссовок. Кажется, «одиннадцатый» вчера новые кроссовки покупал? — Да, хрен с ней, с этой ногой, — в запале ответил я. — Вот и я думаю, что хрен, — сказал «108», но кроссовок жалко...
Потом наутро, когда все закончилось, я спросил «108-го»: — Ты чего, сбрендил? Чего-то мне ночью про какой-то кроссовок втирал... С ума сошел что ли? — Почему с ума сошел, — ответил начальник связи. — Надо же было хоть как-то тебя заткнуть! А то ты в своем запале вообще никому не давал в эфир выйти...
«Одиннадцатому» нужны новые протезы. Ходить на том, что может предоставить ему наша промышленность, он просто не может. Он пользуется немецкими или итальянскими. Мы решили этот вопрос, и завтра утром он приезжает из Гродно, где и живет с тех пор, за новыми протезами фирмы «Отто Бок», имеющей представительство в Москве. Все схвачено и проплачено. Я вчера был в этой фирме, кое-что уже получил для «одиннадцатого», а что-то мы еще дополучим завтра, когда я встречу его на вокзале и отвезу в эту фирму... И я обязательно заготовлю для него новые кроссовки. Это уже стало традицией, которой уже двадцать лет. Он подорвался в ночь на 9 мая 1985 года. С тех пор я каждый раз покупаю ему в подарок кроссовки, и мы оба смеемся над этой нашей маленькой «тайной»...
Как же молоды мы были когда-то!..
Третья рота
Третьей роте не везло с командирами. Черт его знает, почему так получалось, но не держались они там. Убивало их часто, или просто ранило так, что больше уже ротный не возвращался. Вляпывалась третья рота часто. Вроде, ничем от других двух рот отряда не отличалась, и бойцы были подготовлены не хуже, и офицеры были не дураки, но не везло третьей роте, хоть тресни. А на войне везение – это, считай, полжизни. Умела третья рота «вляпываться»... И никто не мог объяснить, отчего так повелось.
Я как-то взял ШДК – штатно-должестную книгу. В этой книжке на странице три человека. И все о человеке написано. Фамилия, имя, отчество, занимаемая должность, откуда призвался, образование, адрес родителей, куда труп отправить, если чего.... Словом, все там о человеке есть... По трое на странице, начиная с ротного... Последняя графа «Дата исключения из списков части. Причина убытия» Взял и поразился. На каждой странице против одной из фамилий значится: Исключен из списков части приказом №.. от такого-то числа в связи с гибелью в боях, в связи с тяжелым ранени ...
... ем, и прочае.... Блин! И на каждой странице, где только трое указаны! Ни в первых двух ротах, ни в роте минирования, ни в группе связи, ни в группе ЗСУ таких записей не было, а в третьей роте была... На каждой странице... Я тогда молодым начальником разведки был, до этого служил командиром разведгруппы в первой роте и особо не вникал в дела других рот. А тут жизнь заставила...
75 человек по штату, включая ротного. 75 человек, 25 страниц, и на каждой станице заполнена графа «Причина убытия». У меня глаза на лоб полезли.
[Ротой командовал капитан Бекаев (фамилия изменена). Его не любили в батальоне. Он говорил «Войны без потерь не бывает» Он не считался ни с чем. Он служил в Афганистане второй срок – четвертый год, и точно знал, что он не жилец... Два срока можно выдюжить на продскладе, а командиром разведроты нельзя. Закон математического ожидания потерь против. Бекаев начал командиром группы, потом был заместителем командира роты в другом батальоне, а потом пришел к нам и принял третью роту. Я не любил его, и мы даже подрались как-то по-пьяни. Я сказал: — Ты не ротный, ты убийца! Ты всех людей своих положишь! — Войны без потерь не бывает, — ответил Бекаев. Я ударил его, он ответил. Нас растащили, естественно.
Но воевал Бекаев так, как другим и не снилось. Третья рота всегда добывала самый ценный «результат». Бойцы и любили его, и ненавидели одновременно. И Бекаев всегда был в бою первым, хотя положение ротного его обязывало не соваться... В нынешнем Владикавказе (бывшем Орджоникидзе) его бросила жена. И ушла вместе с сыном, которого Бекаев очень любил. У него не было любовницы на войне, которых мы называли ППЖ ( походно-полевая жена). Бекаев не пил.. Он просто воевал, надеясь, что когда-нибудь его убьют. Его убили....
Он бежал по крыше крепости и умные духи, которые тоже умели воевать, стреляли через саманную крышу на звук шагов. Пуля попала Бекаеву в бедро снизу вверх от колена и до тазовых костей. Он мог упасть наружу, и тогда мы подобрали бы его. Но он упал во внутрь крепостного двора, и его тут же добили очередью из окна. Уже раненного добили. Что бы достать его труп, мы развалили эту крепостишку по кирпичику вместе со всеми, кто там был. Мы не считали убитых духов, нам было не до подсчетов.
В третьей роте был дембель по фамилии Волков. Он застрял в переулке около крепостной стены с тремя молодыми бойцами. Волкова не раз хотели отдать под трибунал за «дедовщину». Он был хреновый дембель, он заставлял молодых подшивать себе подворотнички, стирать свое белье и бил их смертным боем, если кто-то осмеливался ему перечить...
Молодые подавали Волкову гранаты, и Волков перебрасывал их через стену. Одна из гранат скатилась обратно. У Волкова просто не было времени еще раз перебросить ее обратно. Молодые в испуге отпрянули кто куда. В этом переулке просто не было куда деться, а граната Ф-1, есть граната Ф-1. Волков схватил ее с земли, но времени уже не было, и тогда он просто накрыл ее своим телом. Его последними словами было: — Салабоны, мать вашу так! Волкова разорвало в клочья. Никто из его «молодых» даже не был ранен. Потом я прочитал в ШДК третьей роты, что Волков был женат и пошел в армию не со своим призывом, а на два года позже...
- Не понимаю этих ваших «мужчинских игр», — сказала мне моя новая женщина, которая лет на двадцать моложе меня. – Не понимаю, и понимать не хочу!
Её можно понять. Она не провожала своих мальчиков на войну, и не встречала их потом совсем других, с резко очерченными скулами... Если бы она не связалась со мной, то, наверное, и вообще бы не поняла, что это такое, война. А вот моя мать понимала, хотя и никогда не была на фронте. Но в 41-м ей было шестнадцать. И он не женился на моей маме, потому что погиб в 43-м. Он был летчиком-истребителем, и, наверное, его просто не успели толком научить летать. Я не знаю, на каком вылете он погиб. Может на первом, а может и на десятом.
Наши девочки тоже воюют. Воюют, провожая нас на войну. И встречая нас с резко очерченными скулами. Если доведется встечать...
У меня в чулане хранится старая моя форма.
Еще та, которую носила армия Советского Союза. Теперь уже такой не встретишь на улицах. Российская армия одета иначе, более современно и более красиво. Но у меня сохранилась старая. Та, которую носил я когда-то пятнадцать лет назад.
В 91-м нас начали зажимать. Вместо боевой подготовки с нас требовали уборки территории, работы в колхозах за картошку для части и прочее. Мои снайпера перестали ходить на полигон, а занялись подсобным хозяйством. И они смотрели на меня безумными глазами и спрашивали, « а что, товарищ капитан, мы и завтра на стрельбу не пойдем?» Мои гранатометчики тоже занимались подсобным хозяйством. А мои радисты, элита наших войск, потому что без нормальной связи воевать нельзя, грузили кирпичи и «забивали себе руки». Ведь радист на ключе – это пианист. Ему нельзя грузить кирпичи, потому что руки теряют чуткость, и радиограмму в 20 групп он передает уже за 40 секунд, а не за 15. Чем дольше работает радиостанция, тем больше вероятность, что ее засекут пеленгаторщики противника. И все, погибла разведгруппа...
Нас, старых вояк, потихоньку выживали из армии, не давая нам готовить бойцов. Мы не привыкли к такому к себе отношению и такому отношению к своим солдатам.
А потом была первая Чечня... И в Грозном не было ни меня, ни Эльдара Ахметшина, ни Сергея Веснина. Я уехал в Москву, устроился работать в коммерческую фирму, получал в десять раз больше, чем получал в армии и по утрам похмелялся пивом в ларьке на Третьей Парковой улице. А Ахметшин и Веснин остались жить в нашем городке. Им просто не было куда оттуда уезжать. У Ахметшина было три ордена, как и у меня, а у Веснина пять. Пять боевых орденов. Даже в Великую Отечественную не каждый мог столько заработать! 27 января 1995 года наш батальон с новыми солдатами и новыми офицерами в один день за пять минут потерял 45 человек убитыми. За восемь лет войны в Афганистане батальон потерял 147 человек. Это за восемь лет, а тут за пять минут 45. Только не надо мне говорить, что чеченские макаки умели воевать лучше, чем афганские душманы. Видал я и тех, и других. И «черных аистов» тоже видал. Еще те вояки, каждому из них готов руку пожать, как профессионалу. Нет, это мы воевать разучились. Но 147 за восемь лет, а тут 45 за пять минут... Хреновая статистика... Все мы были возмущены. Но как-то раз Ахметшин пошел провожать друга до шоссе, чтобы отправить его на попутке в Рязань. Откуда-то взялась «Волга» и сбила его насмерть... Через месяц решил Веснин рыбки половить. На тротил, естественно. Надо же такой беде случиться, что заряд запутался в его собственных снастях, подплыл под днище лодки, в которой Веснин и сидел, и рванул так, что ни от лодки, ни от Веснина и ошметков не нашли... И оба раза в этих историях присутствовал некий майор контрразведки, который и жил в нашем подъезде... Майор КГБ (потом ФСБ) Звездочкин. Без изменений фамилию его указываю. Не боюсь я.
Надел сегодня старую свою форму, поглядел на планки собственных орденов, на золотистые полоски за тяжелые ранения, что носятся на правой стороне кителя... Посмотрел, и захотелось мне плюнуть себе в лицо прямо в зеркало. Мы сдрейфили... Все мы сдрейфили... Не захотели Гражданской войны, все чистенькими захотели остаться, и я среди прочих... Гнал от себя подобные мысли. Много лет гнал... а надел форму, и нахлынуло...
Старая форма... Господи! Что ты сделал с моей страной?! И почему же теперь так хреново?!
Поезд в пути уже вторую неделю, бежит через всю зимнюю снежную Россию, от океана к Уралу и дальше на Запад. В вагоне уже давно все отоспались, перезнакомились, давно перечитаны все книги, обсуждены все злобы дня, сыграны все партии в шахматы, надоел до омерзения «козел», даже чай не пьется, даже пиво почему-то кажется кислым и стоит недопитое в темных бутылках под светлыми бумажными стаканчиками.
И вот как-то под вечер в одном из купе собирается мужская компания, и кто-то предлагает, чтобы каждый по очереди рассказал «самый страшный случай из своей жизни». Чего-чего, а страшного за спиной у каждого немало. Один горел в самолете, другой — в танке, третий чуть не погиб на торпедированной подводной лодке. Еще одного расстреливали, и он, с пробитым насквозь легким, трое суток пролежал под горой мертвецов.
В дверях купе стоит, слушает немолодой, маленький и худенький, как подросток, человек в форме гражданского летчика. Засунув руки в боковые карманы своей кожаной коричневой курточки, он курит толстую дорогую папиросу, перекидывает ее то и дело из одного угла рта в другой и, прижимаясь затылком к косяку двери, резко и нервно выбрасывает в потолок густую струю синего дыма. Слушает он, почти не глядя на рассказчика, но, чем дольше слушает, тем сильнее волнуется, тем чаще и глубже затягивается...
Внезапно лицо его наливается кровью, он делает несколько быстрых, лихорадочных затяжек, торопливо и даже судорожно запихивает папиросу в набитый окурками металлический ящичек на стене и, повернувшись к рассказчику, перебивает его: — Ст-той! П-погоди! Д-дай мне!.. Губы его прыгают. Лицо дергается. Он — заика, каждое слово выталкивается из него, как пробка из бутылки. — С-самое ст-трашное? — говорит он и кривит губы, делает попытку изобразить ироническую усмешку. — Самое страшное, да? Т-тонули, говоришь? Г-горели? С м-мертвецами лежали? Я т-тоже т-тонул. Я тоже г-горел. И с покойниками в об-б-бнимочку лежал. А в-вот с-самое ст-трашное — это когда я в сорок втором году письмо получил из Ленинграда — от сынишки... д-д-десятилетнего: «П-п-папочка, — пишет, — ты нас п-прости с Анюткой... м-мы в-вчера т-т-в-вои к-кожаные п-перчатки св-варили и с-с-съели»...
Ведь вы слыхали про игру в наперстки? Все спорят, под каким наперстком власть
Что ж, Александр Сергеич, с днем рожденья! Испытанный жигуль переобув, за сутки непрерывного вожденья мы вместе с сыном прибыли в Гурзуф, где плещут волны, радостнее невских, где небо ясно триста дней в году, где вы когда-то в обществе Раевских писали про летучую гряду. Прибыв на край славянской ойкумены, я счастлив в сотый раз, как неофит. Вы спросите, какие перемены? Огромные, а в общем никаких.
Украйну, как всегда, не успокоишь, то с Ющенко носились, как с дитем, теперь они горды, что Янукович пришел демократическим путем. От споров, как обычно, нету толка, напрасно я твержу, пожав плечом, что в нем демократического только вот этот путь, которым он пришел. Но им не привыкать дивить планету. «Завидуете! — мне они в ответ. — Ведь вы рабы, у вас такого нету» — и то сказать, у нас такого нет. В их новостях я дилетант отчасти, своих фантомных болей до черта, но главная примета новой власти — цветущая крутая блатата. Везде шансон до белого каленья и призвук незабвенной хрипотцы, у нас повсюду Третье отделенье, у них — отчизны крестные отцы. И те, и эти мне противны с детства, их не прогонишь, сколько ни рыдай, однако для меня, автовладельца, всего страшнее люди с бляхой «Даi»*. Они распространились хуже тифа, образовали шумную толпу, при Ющенко они сидели тихо, а нынче снова вышли на тропу. Им вечно мало, сколько бы ни дал ты, узрят московский номер и тотчас… За весь мой путь от Харькова до Ялты меня остановили 10 раз. Завидевши авто московской масти, они немедля требуют права, и я их проклял, как у вас в романсе, но дал им злата все-таки сперва. Теперь мне впору собирать бутылки, чтоб хоть черешней угостить семью. Вы б вовсе не доехали до ссылки при этаких поборах, зуб даю. Вам подорожных точно б не хватило, и вы б тогда в Украйну не ногой, а значит, про послушные ветрила нам написал бы кто-нибудь другой.
Вам интересно, верно, как там дома? Почти никак, а в общем, как всегда. И это состоянье нам знакомо, как небесам летучая гряда. Мне трудно говорить в серьезном тоне про нашу государственность и честь, вы спросите, конечно, кто на троне? На троне, несомненно, кто-то есть. Их даже двое, избранных на царство, и кто главней, гадает целый свет. «Ахти, какое низкое коварство!» — вы скажите, а я скажу, что нет. Один порою гладит нас по шерстке, другой чудит, оттаптываясь всласть… Ведь вы слыхали про игру в наперстки? Все спорят, под каким наперстком власть. Нет мягкости во взгляде их холодном, но все ж эпоха вашей не чета. Кто не согласен, может ехать в Лондон, а Лондон, слава богу, не Чита. Рискуя вызвать общую ухмылку и даже смех, но, думаю, сейчас вы тоже не поехали бы в ссылку, на вас бы положили, как на нас. У них же все, а наши силы слабы. Ведь я у них трубу не украду? И в этом смысле тоже не судьба бы вам написать летучую гряду.
А в общем стало как-то очень сперто, от родины осталась типа треть, все стало до того шестого сорта, что неприятно в зеркало смотреть. Пииту неслужебныя породы пора отринуть всяческую слизь, сказать: «Паситесь, мирные народы» — и самому отправиться пастись. О чем еще поведать? Не о спорте ж, не о борьбе с начальником Москвы? Но есть и то, что все же не испортишь. К примеру, это море или вы. Могу еще сидеть и сочинять я, а надо мной летучая гряда внушает мне, что лучшее занятье лететь из ниоткуда в никуда.
Медведев на питерский форум недавно слетал, деловит, и лозунг изрек, о котором Россия взахлеб говорит: «В ближайшие годы, не скрою, мы будем стараться сполна, чтоб стала страною-мечтою родимая наша страна».
О, эта российская скромность! Она, опасаюсь, вечна. Верховный правитель, опомнись: у нас и сегодня мечта, хрустальней любых Синегорий, шикарней, чем старый Париж, — хотя не для всех категорий: для самых мечтательных лишь.
Россия — мечта лежебоки, крестьянских утопий село: лежи, а в известные сроки тут все происходит само. Трудящийся слишком активно смущает расслабленный фон, и выглядит как-то противно, и скоро сливается вон.
Россия — мечта держиморды, его вожделенный приют: тут жители искренне горды, когда им по морде дают. Любимый из местных сюрпризов, привычный на местных ветрах: извне намечается вызов — внутри обостряется трах.
Россия — мечта идиота (здесь, в общем, не верят уму). Открыта любая работа и всякая должность ему, а если не сладится что-то и с грохотом с рельсов сойдет: наденешь армяк патриота — и будь хоть совсем идиот.
Россия — утопия Гейтса: он нынче раздать возмечтал на благо голодного детства компьютерный свой капитал. Призвал он акул капитала — торжественно, под «бетакам», — презренного, значит, металла излишки раздать беднякам. У нас же по первому зову любой доморощенный Билл, не жаждущий выехать в зону за то, что кого-то убил, готов на подобное действо, — и если страна позовет, он даст и поболее Гейтса на благо рублевских сирот.
Россия — мечта людоеда: жирей, разрастайся, мордей, подумывай после обеда, что все-таки любишь людей… Мечтай, растянувшись на пляже, а пища, в желудок скользя, подробно докажет сама же, что с нею иначе нельзя.
Россия степна и лесиста. Россия — мечта хомячка. Россия — мечта мазохиста, а также садиста мечта, блаженная пристань ничтожеств, видавших законы в гробу, усвоивших «как же-с» и «что же-с», «так точно» и «всех зашибу». Россия — мечта белоручек, а также мечта «сапогов», и Мекка для всех недоучек и сдувшихся полубогов, за порцией денег и славы стремящихся в эти места; мечта приблатненной оравы и силы нечистой мечта. Замечу — по этой цитате ль, по всякой ли речи иной, — что главный кремлевский мечтатель, похоже, доволен страной: все это покрытое серым пространство тоски и тщеты — мечта президента с премьером, которые, кстати, на ты. Им нравятся плесени пятна и хищные рыльца в шерсти. Иначе они, вероятно, нашли бы возможность уйти.
Ах! Судя по запаху тленья и массовым бегствам кругом — ведущая часть населенья мечтает совсем о другом. С тех пор, как открыли границы, сбежавших друзей не сочту. Летят перелетные птицы, мечтая другую мечту. Но сколько бы, встречных пугая, ни лез я в бессмысленный бой, — не бойся, моя дорогая. Ведь я остаюся с тобой. По мощи, абсурду, напору, размаху дубья и ворья — ты в самую тухлую пору мечта для такого, как я. Боюсь, при текущем раскрое за десять отмеренных лет нас просто останется трое — премьер, президент и поэт. Мы так и застынем, как реки под слоем январского льда, — безальтернативны навеки!
То, что власти глава исполнительной не свершил выдающихся дел — это вывод довольно сомнительный. Их немного, но я разглядел. Незавидный назначился путь ему — я б назвал его даже крестом: неустанно прокладывать Путину триумфальный возврат на престол. Вероятно, он даже продвинулся, осторожно смягчая страну: вот из ЮКОСа кто-то откинулся, вот решили простить Бахмину, — чтоб вернувшийся в лидерской маечке, в обретенном опять кураже эти малозаметные гаечки завинтил безвозвратно уже. Возвращение главного лидера обозначится сменою вех: этих избранных милуют, видимо, чтоб обратно размиловать всех. Главначальник вернется возжажданным, сокрушительно прям и жесток, — да. Но чем же запомнится гражданам переходный медведевский срок? Как-никак он царил не в Эстонии, а имел под собой Вавилон… Кем он будет в российской истории? Кем в потомстве останется он? Он в хоккейном позировал свитере, в камуфляже однажды блистал — но недавно отметился в «Твиттере» и немедленно тысячник стал. Это надо на мраморе высечь, нах, как распущенный делывал Рим: он останется с титулом Тысячник — достижением главным своим.
Это может затмить и Осетию, и филиппики в адрес ворья… Не сказать, чтобы этою сетию восхищался особенно я: я и сыну родному советую, и тому ж его учит жена: увлекаться бодягою этою, лишь уроки закончив сполна. Ты сперва за собакою вытери, подними свою детскую жэ — а потом и сиди себе в «Твиттере», коль читать не умеешь уже! Почитавши российские медиа, да и местную нашу печать, понимаешь, что есть у Медведева, что начать и за что отвечать, — уроженцы любимого Питера порезвились в родимом дому, так что, думаю, есть и без «Твиттера» чем досуги заполнить ему. Но российской затурканной живности не впервой в интернете висеть — им осталось из прочей активности лишь бурчать в социальную сеть. Трудно взрослым, а детям тем более! Прав не видно, возможностей нет… Как при немцах сбегали в подполие, так сегодня бегут в интернет. Тут не нужен наш голос встревающий, наши руки и наши умы: ничего мы не можем, товарищи! И Медведев такой же, как мы. Вот и сеть: он сбегает под сень ее, как сбегают в последний редут, — представитель того населения, что хотело бы, да не дадут.
Рад поздравить друзей его списочных, что решили его зафрендить: час не минул — а он уже тысячник. Всенародная слава, етить! Это много честнее, чем выборы — те, которых в Отечестве нет, потому что теперь они выбыли, как и прочее все, в интернет. Не напрасно он, значит, старается, отдаляясь от взглядов вождя, понимая, что это карается, и, однако, на это идя. Все в порядке, и нечего крыситься: антипатия к власти — навет. Есть в Отечестве целая тысяча, говорящих Медведу: «Превед!» Вот история нам и ответила, чем закончатся эти труды: мы не выберем больше Медведева. Но добавим его во френды.
Трудно все-таки романтику в России: что ни новость, то засада и облом, и разгадки унизительно простые — все на свете объясняется баблом!
У России обнаружились шпионы. Несмотря на оглушительный провал, я, как прочие сограждан миллионы, при известии об этом ликовал. Значит, можем мы не только брать айфоны, клянчить помощь или в «Твиттере» висеть, но еще у нас имеются шпионы — настоящая, простроенная сеть! Знать, не все еще пока считают раем этот Запад, полусгнивший ананас: значит, мы еще вербуем, и внедряем, и они еще работают на нас! Я напьюсь за это дело и наемся. СВР собаку съела на «кротах». Сколько я могу припомнить, после Эймса нелегалы не проваливались так. Это значит, мы еще чего-то можем — сверхсекретное, по долгу и уму, а не только несогласных бить по рожам и Лимонову подсовывать Муму: есть враги еще серьезней, чем Лимонов, и спецслужбы — не детсада филиал! Если честно, я и сам люблю шпионов. Вероятно, это Штирлиц повлиял. Он страдает от жестокой ностальжии, хоть внедряется в элитные слои… Мы в стране своей и сами как чужие, и шпионы нам понятны, как свои — эти хитрые, с подходом и подъездом, неприступнее кощеева яйца… До сих пор еще пугливо помнит Дрезден неприметного, но грозного бойца. Конспирируются пламенные Данко, и хотя им служит матерью-отцом та же самая московская Лубянка — но с неглупым человеческим лицом, на котором без особенного проку расположены защитные очки — прятать слезы по березовому соку, за границей недоступному почти. Есть обычные лубянцы, но никак с них делать жизнь не захочу. А с этих — да! Я особенно жалел американских: бездуховная, циничная среда! Еле прячется за фейсом безучастным беззаветная любовь к родной стране. Эта рыжая девчушка Аня Чапмен Жанной д’Арк уже вообще казалась мне…
Но из прессы мы узнали — разгребись ты, эта пресса, что по идолам палит! — что они и не шпионы, а лоббисты, соблазнители банкиров и элит, что они там не секреты добывали, аккуратно их сливая в интернет, а российские же деньги отмывали (сырьевые, потому что прочих нет); что, в отличие от Абеля и Эймса, заслуживших от пиндосов «very good», эти люди заготавливали место, на которое отсюда побегут! Не преследовали их и не пытали, и во тьме не нападали со спины, а они туда сливали капиталы, выводимые начальством из страны. Ведь когда-нибудь наступит час расплаты — как-никак мы говорим не о богах: те, что ныне знамениты и богаты, с неизбежностью окажутся в бегах. И чтоб сразу их не выгнали оттуда, и чтоб стала репутация чиста, — им российская готовит агентура запасные безопасные места, улещая белодомовских хозяев. Как поверить этой бешеной пурге? Вы представьте лишь, чтоб Штирлиц наш Исаев место Сталину готовил в ФРГ! Публикуется и версия другая — в это верить и подавно западло, — что они там попалились, помогая распилить свое бюджетное бабло. Плохо спится от подобной подноготной. Я б описался, представив этот срам, — чтобы Штирлиц в ресторане «Грубый Готлиб» тратил то, что Алекс Юстасу послал! Я набычился и зубы сжал до хруста-с. Значит, зря я столько лет разведку чту? Что ж ты, Алекс, елкин корень, что ж ты, Юстас, растоптал мою хрустальную мечту? Мы тут верили, а ты там бабки тыришь и обслуживаешь злейшего врага, а березового сока, Отто Штирлиц, вообще уже не любишь ни фига? Трудно все-таки романтику в России: что ни новость, то засада и облом, и разгадки унизительно простые — все на свете объясняется баблом!
Безвозвратны Византия и Эллада, дни Аккада и библейские стада. Я в добро уже не верю — и не надо, но хоть зло-то мне оставьте, господа! В этой области мы были чемпионы, а сегодня вызываем лишь хи-хи. Неужели в наше время и шпионы — не злодеи, а банальные лохи? В жажде подлинности снова залезаешь в интернет, куда Отчизна отнесла блоги, форумы и споры — то есть залежь бескорыстного, беспримесного зла.
Сообщение N: 130
Подразделение и год выпуска: 3 батр 1987
Рейтинг:
2
Отправлено: 15.07.10 17:10. Заголовок: Осьминогое* В том..
Осьминогое*
В том-то и беда ушедшего от нас десятилетья, что здесь из двух не выбрать никогда. У нас ни то ни се, а что-то третье
Я на футбол гляжу со стороны, но главное заметил, слава богу: эксперты наконец посрамлены, и верить можно только осьминогу. Живущий в Оберхаузене гад, бесчисленных пари катализатор, уже бы стал неслыханно богат, когда бы мог играть в тотализатор. Настолько усложнился белый свет, что знают все, от мала до велика: научным предсказаньям веры нет. Сейчас надежен только метод тыка. Мы все уже не знаем ничего, но знает Поль и прочие моллюски, — и я б нашел, о чем спросить его, когда б он мог понять меня по-русски.
Но опасаюсь — в том-то и беда ушедшего от нас десятилетья, что здесь из двух не выбрать никогда. У нас ни то ни се, а что-то третье. Никто не смог бы щупальцем попасть в простую букву верного ответа. Спроси его: где истинная власть? М или П? Ответ: ни то, ни это. И будь ты хоть немыслимый талант — из этого тандема командиров не выбрать. Нужен третий вариант: Обама, например. Или Кадыров. Начнешь его просить: подумай, друг, три варианта щупальцем листая! Но он умеет только, блин, из двух. Он осьминог, животная простая.
Другой вопрос, волнующий сейчас и шефа, и последнего холопа: скажи, зверек, Европа тут у нас — иль Бирюковым названная жопа? Любой американский индивид и европеец, числящийся в топе, с Россией как с Европой говорит, но думает при этом, как о жопе. Гламурная, рублевская страна, отечество Минаева и Робски, — по-европейски выглядит она, но пахнет и колышется по-жопски. Не привлекают наши рубежи инвестора, но радуют поэта: Европа или жопа мы, скажи? Но правильный ответ — ни то, ни это. Мы Еврожопа, в сущности, сынок, хоть выглядим с годами все жопее. И задымился б жалкий осьминог, как робот из «Москвы — Кассиопеи».
И в третий раз спросил бы я его, застенчиво доставши из-под спуда вопрос, который мучит большинство, но вслух не сформулирован покуда. Куда свернет невидимая нить? Ткни щупальцем иль всеми напечатай: гореть мы дальше будем или гнить? Семнадцатый нас ждет или десятый, вулкан или болото впереди, трагедия иль фарс в конце куплета? А он в ответ свернется: уходи. Ни то ни се — точней, и то, и это. Который год, планету загрузив, твоя страна упорно вопрошает, что ждет ее — гниенье или взрыв? Пойми: одно другому не мешает. Припомни стародавний анекдот — украсишь им стишок, как астрой клумбу: матумба или смерть героя ждет? Герою светит смерть через матумбу.
Но осьминогу жалкому дано ль проникнуться родною скотобойней?
Сиди в своем аквариуме, Поль. Предсказывай футбол. Оно спокойней.
* Автор просит учесть, что пишет эти строки до испанско-нидерландского матча (и сам болеет за Испанию). Так что если осьминог впервые опозорился, это полностью дезавуирует все вышесказанное.
Нельзя, сограждане, believe me, жить в беззаконии крутом, в каннибализме, в трайбализме — и в мягком климате притом
Июль, крутой, как сверхдержава, Москву расплющил, как жену. Москва коробится от жара и в новостях клянет жару. Давно ль претили ей морозы, надоедали холода, измученные жилкомхозы, ночных аварий череда? (Читатель ждал уж рифмы «розы», но обманулся, как всегда.) Теперь вам кажется нагрузкой жары полдневной торжество, но русский Бог на то и русский, чтоб было все — иль ничего. То сушь, то хлещущие воды, то зверь у власти, то клеврет, то совершенно нет свободы, то ничего другого нет; и если просит гордый разум о снеге, вольности, деньгах — ему дается все и разом, в таком количестве, что ах: просил движухи — дали путчи, тепла — и тридцать пять в тени… Чтоб мы вскричали: было лучше! Верни, пожалуйста, верни! Москва слипается от пота, не хочет есть, не может спать… Господь услышит, скажет: «То-то!» — и станет минус тридцать пять.
А в общем — чай, у нас не Плимут, теперь мы даже не в Крыму: мы заслужили этот климат и соответствуем ему. Еще Платон седобородый учил, на тумбу взгромоздясь: меж человеком и природой есть удивительная связь. Не зря чреда землетрясений пророчит бунтов череду, недаром паводок весенний бурлил в семнадцатом году! Увы, никто не мог бы сроду, хотя б и плавая в жиру, иметь туркменскую свободу и нетуркменскую жару. Нельзя на всех стучать ногами, соседей дергать за усы, иметь коррупцию, как в Гане, — и климат средней полосы! Мы, как индусы, верим в касты и в домотканых наших Шив, и наши отпрыски блохасты, а каждый третий даже вшив; приедешь, граждане, оттуда — и разница невелика! Дивиться ль, что температура у нас дошла до сорока? Нельзя, сограждане, believe me, жить в беззаконии крутом, в каннибализме, в трайбализме — и в мягком климате притом; при азиатской вертикали, при африканском воровстве, при православном Ватикане — но чтоб погода как в Москве.
К причинам засухи добавьте, в тени на лавочке засев, что в наше время гастарбайтер уже работает за всех. Водители из Киргизстана, из Кишинева маляры — других работников не стало, и это корень всей жары. Трудясь отчаянно и здраво двенадцать месяцев в году, они давно имеют право оптимизировать среду. Мы их призвали на подмогу — и разлеглись на простыне; но тот и делает погоду, кто что-то делает в стране! Нам сорок градусов — запарка, и мы спеклись за десять дней, а им нормально, если жарко, и если честно — им видней. Сама культура этот вызов принять решила от души: они включают телевизор — а там почти Туркменбаши…
Пусть РПЦ внушает чадам, а власти — гражданам в миру: кто стал Лаосом или Чадом, пускай не ропщет на жару. Нормальный климат здесь излишен, не заслужил его холоп; а для богатых есть кондишен — прохладный воздух из Европ. Они живут себе в Европе, где свежий ветер и дожди, а мы сидим в родном окопе (ты ждешь уж рифмы, но не жди).
Когда ж совсем закрутят гайки, как обещает интернет, и вслух объявят без утайки, что больше оттепели нет, и мы подавимся обидой и вновь останемся скотом — тогда мы станем Антарктидой.
Глядишь, заностальгируем по вас. Подумать страшно, Дмитрий Анатольич
Сегодня президенту сорок пять. Шлю поздравленье скромному титану. Хоть с полукруглой датой поздравлять не принято, но круглой ждать не стану. Поэты ведь не просто так свистят — мы в будущее смотрим глазом вещим: боюсь, когда вам будет пятьдесят, поздравить будет некого и не с чем. В две тысячи пятнадцатом году — поверите ли, это очень скоро, — вы прочно обоснуетесь в ряду политиков не первого разбора. Я сам же ошибиться буду рад, но ошибаюсь редко, как Тиресий*. Доверят возглавлять наукоград, пошлют послом — да мало ли профессий! И год-то будет, в общем, непростой. Я опишу его, не обессудьте. За оттепелью следует застой, но оттепели не было, по сути; уже Олимпиада позади, она была триумфом вертикали, и в море оползет того гляди все то, чего по Сочи навтыкали; но зрелище случилось — первый сорт. Весь мир смотрел, не отрывая взгляда. Бюджета нету — все ушло на спорт, — но населенью, в общем, и не надо. Премьер вернулся на двенадцать лет, посулы громки, ожиданья жутки — виновником же всех народных бед объявлен тот, кто правил в промежутке: он либерал, он распустил страну, он блогеров избаловал и прессу, он отпустил на волю Бахмину и дал отсрочку Химкинскому лесу, пришла эпоха взрывов, буйных драк, потом он об Лужкова ноги вытер — при нем, короче, был такой бардак, что в Госсовете все ходили в «Твиттер»! Свобода, блин. Прикольно было жить. Державу до того поразрушали, что добровольцам изредка тушить горящие деревни разрешали, и вообще он ставленник Семьи. Боюсь в такую будущность смотреть я, но вдруг как годы лучшие свои припомню ваше я четырехлетье?! Земля суровой кажется подчас, но и она желанна, если тонешь. Глядишь, заностальгируем по вас. Подумать страшно, Дмитрий Анатольич.
А впрочем, что мы будем омрачать законный праздник? Вы-то в чем повинны? Вам сорок пять, вы ягодка опять, вы отрулили больше половины — и на просторах отческой земли, послушавшись всеведущего змия, вы сорок пять бы раз уже могли такого начудить, что мамма мия. Вы запросто могли пересажать — под хлопанье коричневых и красных — не всем известных двух, а сорок пять, и сорок пять виднейших несогласных. Вы Грузию могли бы закопать при бурном одобренье всякой грязи, и не одну войну, а сорок пять устроить на трепещущем Кавказе. При вас шпионов стали высылать, но выслали, по счастью, только девять — а ведь могли бы выслать сорок пять, и это бы нетрудно было сделать! Вы говорите умные слова, вы вроде бы чужды публичной злобы, при вас смешнее стало раза в два, но в сорок пять ужаснее могло бы. И я могу стишки про вас кропать, порхая над Отечеством, как птичка, — боюсь, когда мне будет сорок пять**, подобное уже проблематично.
Над миром тучи новые висят, но ничего на свете не фатально. И вы могли бы встретить пятьдесят совсем иначе — это не гостайна. Я не люблю дурное предрекать и тщетно плакать — я не Ярославна.
Но если кто не смог за сорок пять — за полтора не сможет и подавно.
* Известный древнегреческий политолог и прорицатель.
Сообщение N: 733
Подразделение и год выпуска: 8 батарея 1978
Рейтинг:
2
Отправлено: 12.07.13 10:32. Заголовок: Ох уж эти мормоны!
Ох уж эти мормоны…
Одной из причин, побудивших меня спланировать проезд по Америке через Солт-Лейк-Сити, было то, что город этот является столицей таинственных мормонов. А кто это такие и с чем их едят?
Нормальный русско-советский интеллигент (проверено на жене) знает о мормонах только из прочитанного в детстве рассказа Конан-Дойля по-моему, про пляшущих человечков. При этом почему-то особенно надолго запоминается проповедуемая ими полигамность, или, говоря по-русски, многожёнство. Что в условиях строгой коммунистической морали представлялось вещью абсолютно запретной, и наверное потому сразу врезалось в память.
Кстати, позже дочка Конана (не Варвара конечно, а Дойля) писала, что папа на смертном одре признал, что допустил в описании мормонов много ошибок…
Чудеса начались уже в самолёте из Детройта в столицу штата Юта, мормонами же и основанного. Услышав наш русский разговор, сидевший у иллюминатора высокий поджарый коротко стриженный американец сообщил, что знает несколько слов по-русски.
На вопрос – Откуда? – ответил, подбирая русские слова, что учил его целых 8 месяцев, когда работал на Правительство.
Тут я немножко напрягся… Я с боевой настороженностью отношусь к поджарым коротко стриженным американцам, которые учили русский язык, когда работали на Правительство. В лучшем случае это означает Госдеп. А в худшем слово из трёх букв, не подумайте, что его пишут на заборе.
Правда, увидав мою некую напряженность, наш сосед поспешил сообщить, что уже уволился в запас, и неподалёку от Солт-Лейк-Сити построил себе на пенсию дом, и даже показал его в Гугле.
И спросил, с какого перепуга парочка россиян решила рвануть в общем-то не в сезон в далекую Юту. Когда я упомянул о своём интересе к мормонам, наш сосед просиял.
«Вообще-то я сам мормон», - гордо сообщил он нам. – «У меня семеро детей, и мой сын тоже активный мормон. Работал в России миссионером, отлично знает русский язык. Проповедовал в Екатеринбурге, в этой, как его, Перми. И ещё как-то так на Ю… Ю…Ю…».
«Уфа», - подсказал я и тихо сполз по креслу. Стоило огибать половину земного шара, чтобы в самолёте на Юту (не в поезде, к счастью) встретить папу свердловского проповедника.
«Да, да», - радостно закивал наш мормон, - «Если Вы дадите Ваш адрес в Москве, к Вам обязательно придут и принесут Вам нашу священную книгу мормонов».
«А ничего, что я бывший коммунист?».
«Ничего, ничего. Сейчас самое время для Вас стать настоящим мормоном. Будете в нашем центральном храме, спросите священную книгу на русском языке и присоединяйтесь, мой друг, присоединяйтесь…».
Дать как-то так с ходу наш московский адрес мы не решились (мормон свой, кстати, тоже, и в гости даже не пригласил), но решили для себя разобраться на месте, что же это за вера такая диковинная – мормоны?
Мормон, по имени которого названа церковь, вместе со своим сыном Морони, будущим ангелом, это вообще-то сыны Израилевы (видимо то самое потерянное колено), которые потерялись просто потому, что, эмигрировали задолго до изобретения загранпаспортов и виз и жили припеваючи в Северной Америке с 600-го до нашей до примерно 400-го года уже нашей эры!
Они на золотых (!) очень тонких листах записали заветы от своего народу всего за 1000 лет, то есть, начиная с 600 года до н.э. по 400 нашей, причем записали их, используя староегипетские знаки (даже не совсем иероглифы, или совсем не иероглифы), которые неизвестны историкам и о которых не подозревал бедняга Шамполион.
Впрочем, и неисторикам эти закорючки, которых мало кто видел, неизвестны тоже.
После 4-летнего ожидания и ежегодных периодических явлений Смиту Морони, который к тому времени уже, естественно, был ангелом небесным (всё-таки возраст сказывается – более 1400 лет), разрешил Джозефу выкопать из ближайшего холма эти золотые скрижали и два камня провидения, Урим и Тхумим (магические камни из Ветхого Завета), символы верховной церковной власти. Джозеф приволок эти листы, скрепленные тремя пружинами общим весом до 30 килограмм, домой и спрятал в чулане, т.к. ангел запретил их кому-либо показывать. Потом, правда, он показал листы 11 посвященным, сделав их первыми апостолами и единственными свидетелями, которые вообще видели эти самые листы.
Позже эти 11 свидетелей разделились на две группы – по 8 и 3 в каждой (что-то мне напоминает большевиков и меньшевиков), которые впоследствии стали путаться в показаниях. Мол, одни видели листы и щупали их прямо из рук Смита, а другие – самого ангела. Якобы ещё была и какая-то служанка… Но служанкам, вестимо дело, верить нельзя.
После этого Смит приступил к расшифровке и декодированию листов. Делалось это не просто, а очень просто. Согласно первоисточника, он брал камни, снимал с головы свой белый цилиндр и клал их туда, засовывал лицо в цилиндр, так, чтобы туда не проникал прямой свет и после этого читал перевод прямо с поверхности камня.
Что позже подтвердила и его жена, Эмма, по крайней мере, касательно перевода последних 116 страниц книги мормонов.
Одна из идей «Книги мормонов» - построить Новый Иерусалим или Сион где-нибудь в Америке.
Чем-то мне этот процесс дешифровки и прочтения мормонских заветов напомнил наше бесконечное конспектирование классиков марксизма-ленинизма в курсантские годы, когда мы также сотнями страниц переписывали в бесконечные конспекты совершеннейшее фуфло порою, например «Материализм и эмпириокритицизм».
По окончании расшифровки ангел Морони забрал эти золотые листы обратно, как прочитанные, так что больше их никто не видел. Так что, наверное, они до сих пор лежат где-нибудь закопанные до третьего пришествия. И в это фуфло верит примерно 14 миллионов человек по всему миру, отдавая на нужды церкви 10% своего дохода ежемесячно!
Правда в коммунизм когда-то верило больше, ну и где он, этот коммунизм?
Позднее основателя церкви вместе с ближайшими сподвижниками упрятали в тюрьму для разбирательств по поводу пропаганды многоженства, тюрьму штурмовала толпа, и в последовавшей суматохе основатель церкви мормонов был убит выстрелом из ружья или разбился, выбросившись из окна одновременно.
Как-то единого мнения нет, но уж точно он не вознесся и не закончил путь на кресте.
Вообще-то в плане жён у первых мормонов была какая-то неразбериха. У самого основателя Джозефа Смита жен по разным источникам насчитывалось до 30, из них, как минимум, у десяти были собственные мужья. Правда жена Смита Эмма, как настоящая умная женщина, делала вид, что ничего якобы не знает о многоженстве своего правоверного, которого как-то по этому поводу хотели кастрировать. Когда он захотле переспать с 16-летней дочкой хозяев. В итоге, как честный мормон, он на ней женился. Она стала его очередной надцатой женой!
Видимо обладал он какой-от невиданной харизмой, так как описаны случаи, когда мама вышла за него замуж спустя месяц после своей дочи, которая радостная также присутствовала на церемонии. Какой-то семейный подряд!
Правда проведенные уже в 2000 годы тесты ДНК показали, что далеко не все дети, рожденные в этом полигамном браке, имели святое происхождение. Видимо, и мормонши тоже изменяют…
Второй по счёту, но не по значимости, президент церкви Бригем Янг (именно он сумел подобрать под себя наибольшую по численности ветвь после всеобщего раскола, последовавшего вслед за трагической гибелью основателя и вдохновителя), который и основал Солт Лейк Сити, вообще имел целых 56 жён! Причём штук десять жён к нему перешло по наследству от первого Президента! Подобное количество женского пола встречалось мне только в описаниях гаремов бывших правителей Афганистана, которыми интересовался перед экскурсией за речку по турпутевке Минобороны СССР в 1980 г.
Но самое интересное, что при экскурсии по бывшему дому Бригема особый упор молодыми экскурсоводшами-мормоншами делается на простые общечеловеческие семейные ценности. Вот в этой комнате, мол, собиралась по вечерам в 18.30 вся семья (!?), пили чай, обсуждали семейные дела. При этом число жён благоразумно не озвучивается.
Между тем, как сам Бригем при обсуждении необходимости постройки нового, большего по размеру, дома жаловался, что, вот мол, каждая жена не просто жаждет отдельной комнаты, но и чтобы вход у неё был также отдельный, а ещё и личные ключи. Такой дом был построен, правда, туда почему-то экскурсий не водят, т.к. напоминает он видимо, что-то типа термитника.
В общем, история намного интереснее, чем типичный для нас, православных, рассказ про безгрешное зачатие, проповеди и чудеса, распятие на кресте, последующее воскрешение и грядущее второе пришествие.
Тем не менее, в историю про золотые листы, как я уже писал, продолжают верить около 14 миллионов на всех континентах, а супротив главного офиса церкви здание ЦК КПСС на Старой Площади выглядит как-то ваще не по-пацански. Это громадный, наверное, не менее чем 40-этажный офис, куда необращенным вход недоступен. Т.к. женат я одновременно всего одиножды, и в полигамии пока замечен не был, то меня туда, конечно же, не пустили… Недоступен вход и в главный храм. Это т.н. Цион, то есть храм, соответствующий Новому Иерусалиму, который сторонники церкви собирались строить в качестве системообразующего в своих поселениях. Такой храм в Солт-Лейк-Сити построен, и именно его территория является самой центральной (даже улицы в честь этого Темпла называются) для всего города. Но в храм не-мормонов также не пускают, там совершаются только специфические обряды – крещения в специальной ванне, стоящей на спинах мифических быков, венчания – на специальном алтаре (для многоразового использования) и др. Венчает все мормонские храмы фигура золотого ангела Морони. Я специально купил похожую заколку для галстука, вдруг где в Москве мормона встречу, чтобы узнавать на раз. В другом большом концертном зале для всех желающих совершенно бесплатно пару раз в день мормоновский органист играет для желающих музыкальные пьесы.
А ещё в этом же квартале находится совершенно шикарный дом памяти первого Президента мормонов. Мне всегда почему-то напрашивалась аналогия с Горбачевым или, не дай бог, ЕБНеном (в смысле вечно пустого здания Президентской библиотеки в Питере), но, слава богу, у нас в России таких зданий нет. Вообще, с президентами последними как-то у мормонов странно. Обычно они избирают кого-то старше 90 лет. То есть, наше Политбюро отдыхает. Хотя у меня странное ощущение, что и нашему президенту когда-то тоже будет 90, правда я, наверное, до этого светлого дня уже не доживу.
Ну и самое приятное под конец… В штате Юта практически нет негров. Второй президент мормонов как-то обмолвился о том, что не стоит смешивать нашу благородную кровь с чем-то там чёрным из Африки. Поэтому москвичи могут немного отдохнуть от чёрнож.пого Вашингтона, однако на всех туристических объектах туева хуча китайцев. Особенно утомляют постоянные китайские и китаёзкие длительные фотосессии на фоне буквально каждой местной заштатной достопримечательности с тупыми улыбками на узкоглазых физиономиях.
Правда, тут уже приходится выбирать – негры, китайцы или… мормоны!
Сообщение N: 263
Подразделение и год выпуска: 1 батр. 1984
Рейтинг:
6
Отправлено: 17.03.14 21:04. Заголовок: на суд товарищей
Как-то в электричке Москва-Калуга прочитал в "Московском комсомольце" о конкурсе на Гимн УРАЛМАША. Пока ехал сочинил рифмы. Недавно нашёл и решил спеть. Хотя певец я ещё тот Но под записал. Кем навеян ритм - думаю, всем понятно Выношу на ваш суд click here
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 43
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
А еще?
Это говорит о многом, во всяком случае фильм действительно интересный, вроде и длинный, но как то не заметно прошёл.
- участник сейчас на форуме