Там где Шумишка впадает в Шумиху.
Шумишка впадает в Шумиху, та впадает в Демид, Сауна впадает ниже, потом Каменка, Николаева, Кандрашкина, Ленивая речка, все они впадают в Демид слева. А справа в Демид впадают Буй с многочисленными буйками, Сухая Дектеревка, Иволга, Секильда, Макарова речка. «И на кой черт мне вся эта гидрология», - думал я, следя за бегущим по густым зарослям светом фар боевого, охотничьего УАЗа. «Но, что это? В череде этих названий есть какая-то до боли знакомая аналогия. «Ну, конечно! - удивившись неожиданному прозрению, чуть не вскрикнул я - Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова, Иаков родил Иуду и братьев его…. Это же Библия. Первое описание родословной человечества, и здесь то же самое. Вода - это жизнь. Забыть название ручейков и речек - нарушить молитву, предать память отцов, крестивших эти места. Вот почему, так ревниво и так точно, до буквы мои товарищи - местные охотники - называли мне все эти необычные названия лесных речушек.
- Всё, приехали – прервал мои размышления Иваныч.
- Куда приехали? – оглядывая в недоумении стену вековых сосен, преградивших нам путь, наивно спросил я.
- Куда, куда? На место. Тут где-то избушка.
- Тут? Тут пройти-то сложно, пихать сплошная.
- Ничё, найдём. Подзаросло маненько, – произнес Иваныч, уверенно шагнув из кабины УАЗа в высокую лесную траву.
Я последовал за ним, ещё двое наших товарищей и собака остались в машине.
- Слышь, Иваныч, ты уверен, что мы на место прибыли? – пытаясь не ставить акценты на ситуации, и как можно более мирно, спрашиваю я.
- Да тута она, – уверенно отвечает Иваныч, – искать надо.
- Иваныч, а ты тут давно был?
- Да лет пятнадцать назад на лисепеди ездил.
Я слегка упал духом. Нет, я не боялся ночевать под открытым небом, я просто подумал, какова же будет охота, если мужики последний раз здесь пятнадцать лет назад были.
- О, вот она! Ада сюда.
Избушка произвела впечатление сразу. Эта была расширенная будка для собакена. Бую (наша собака) там бы понравилось, но четверым человекенам, ночевать на полу землянки, на трезвую голову - абсурд. Пришлось напиться. Поэтому, заползая в будку, я весело приветствовал трех летучих мышей и нисколько не испугался жужжания ос из потревоженного гнезда.
Ночь проходила изумительно. Махая руками отгоняя ос, я думал, как вылезать наружу, если поссать, не встав при этом на осиное гнездо и не столкнувшись, лоб в лоб, с летучей мышкой.
Утром, выползая из малюсенькой дверцы избушки, я с удивлением обнаружил, что избушку, очевидно, строили друиды: она вся была изрисована загадочными рунами. Самый последний был составлен с использованием кириллицы. Не хитрый текст повествовал о бушевавших тут когда-то страстях:
«Идите на х… Холодно, жрать нечего. Съела последнего рябка и пошла домой, а вы еб.сь с этим лосем».
Одна строка, а какая философия, тут тебе и рухнувшая любовь, и непреодолимая тяга охотников к охоте и коварство брошенной женщины. Шекспир бы локти грыз от зависти.
Встав первым и размышляя о превратностях человеческих судеб, я пошёл к одному из многочисленных Буйков умыться и набрать воды. Поскольку было довольно темно, прихватил фонарь и, конечно же, ружье. Была подлая мыслишка: у ручья, на лесной дороге, наверняка, сидят вальдшнепы, бабахну парочку из-под фонаря.
Добрался до ручья. Осветил дорогу. Пять или шесть вальдшнепов, нахохлившись, сидели у лужи. Луч фонаря ослепил их, и я подошел к ним метров на пять. И что? И ничего, даже ружья не вскинул. Но это не вскинул, далось не так-то просто. В душе-то страсти покипели, даже булькало.
- Ну, что это за охота - бить слепых птичек? Я что, голодный? – говорил во мне голос благородства.
- Блин, начитался на форумах байды всякой, благородного из себя корчишь, стреляй, мясо к завтраку будет, – возразил другой, прагматичный и жестокий внутренний голос.
- Ничё, колбаска есть, пожуём колбаски.
- Ты так скоро из охотника в натуралиста превратишься, ботаник хренов. Стреляй давай, ружье-то, зачем брал, чё, медведя боялся встретить?
- Нет, стрелять не буду, нехай живут, и ружье больше с глупыми мыслями в голове брать не буду, – и я решительно поставил точку в этой внутренний дискуссии и опустил руки в холодный прозрачный ручей.
В лагерь я вернулся в хорошем настроении. Было непонятно легко, то ли от чистого осеннего воздуха, то ли от холодной воды ручья, то ли от принятого решения. Впереди ждала охота, а значит: всё ещё только начинается. Привычно залаял Буй, видя, как мы собираем ружья. Вперед ,только вперёд! Зайцы ждут, они уже трепещут.
Зарядил затяжной дождь. Через полчаса ходьбы я был уже мокрым по шею, хоть выжимай, но почему-то меня это только радовало. А вот мои товарищи радостей моих не разделяли.
- Плотно заяц лежит, нет подъёмов, – то и дело повторял вслух причину своего недовольства Иваныч
- Ну, это из-за погоды, - подхватывал Василич, – смотри, как дождь зарядил, поди, день лить будет.
- Ищи, Буй, ищи, - то и дело пытался подбодрить собаку Виталик.
Я же, глядя на Буя, понимал, что охоты нет во многом из-за собаки. И раньше бывали дожди, и снег валил стеной, и заяц лежал так плотно, что пока не встанешь, не выйдет, но Бую это была не помеха, цепко брал он след, и не было зайцам пощады, а нынче Буй еле полз через валежник. «Старый стал наш Буйка, пора ему на пенсион», - эта мысль непроизвольно возникала всякий раз, когда следил я за поведением собаки.
Только через два часа ходьбы по лесам был первый подъём. Но заяц ушёл, обманул собаку, сделал скидку и был таков. «Раньше таких фокусов Буйка не прощал», - опять с грустью подумал я.
Но вот добрались до осинника. Бодрый подъём, есть надежда. Стою тихо, смотрю на лес. Подул небольшой ветер. С осин полетели листья. В чистом осеннем воздухе кружились легкие парашютики желтых листьев. Я так засмотрелся, что не сразу и заметил, как справа от меня шелохнулся, успевший стать коричневым, белоголовник. В ту же секунду я ощутил прилив томительного волнения. Вот сейчас выйдет на меня косоглазый, саблезубый, страшный заяц, а я его троечкой встречу. Но что это? Трава шевелится, а зайца не видно, неужели мышь? Пригляделся внимательней. Боже ты мой, причиной шевеления травы был маленький зайчонка, листопадник, этакая варежка пушистая, ровно с ладонь, а я в него тройкой. Опустил я ружье, и опять вскипело.
- Стреляй! Буйка его гонит, ему всё равно не жить, – говорил мне жестокий прагматичный внутренний голос.
- Как я в эту варежку стрелять буду? Чтобы потом ночами мучаться. Нет уж, пусть будет что будет, – ответил благородный голос.
Зайчонка упрыгал под елку, а я с ужасом стал ждать приближающегося Буя. Сожрёт, однозначно сожрёт. Но вдруг на той стороне лога я ясно услышал лай второй гончей. «Конкуренты – охотники» из другой артели тоже подняли зайца, причём рядом с нами.
Выстрел, потом ещё два. Слышу, кричат: «Готов». Чужая собака замолчала, и Буйка замолчал. Я все понял, и на душе стало так хорошо и спокойно. Собаки гнали одного зайца, точнее Буйка гнал, а та собака подхватила свежий след уходящего зайца, именно его и взяли «конкуренты». Значит, Буйка гнал не зайчонка. Я почти убежал с номера: не дай бог, Буйка появится и подхватит свежий след этой варежки, тогда точно зайчишка будет не жилец.
Чтобы разойтись с конкурентами, берём резко вправо и уходим вдоль лога к Чёрному быку. По дороге пересекаем небольшую полянку. Я немного замешкался и поотстал от товарищей. Слышу, захлопали крыльями рябки, и один вылетел на поляну. До него метров сорок, летит быстро, низко. Вскинул ружье- секунда дело- выстрел, рябок шлёпнулся камнем. Быстро нахожу трофей. Рябок, что надо, здоровый петушок, и выстрел отличный. Невольно подумалось: «Это мне за варежку подарок. В этом рябке мяса даже больше, чем в зайчонке». Несказанно довольный, я побежал догонять товарищей.
На Чёрном быке нам повезло: быстро взяли зайца. Потом было ещё пару подъёмов, но из-за высокой травы зайца упустили.
А мне снова повезло. Уже почти стемнело, мы шли в лагерь. Вдруг в небе черный треугольник вальдшнепа. Короткая вскидка, выстрел, и вот он, лесной бекас, у моих ног.
- Чудо, что ты попал, – разглядывая трофей, сказал Иваныч, – с десяти метров по летящему на скорости, да ещё дробью в контейнере. Это всё равно, что пулей в воробья стрелять.
- Да чё ты ,Иваныч, целенький он, дробь успела разлететься, нормально я его взял, – словно оправдываясь, стал говорить я.
- Да никто не против. Выстрел, - говорю, - хороший. Повезло.
«Это мне подарок за тех вальдшнепов», - подумал я, но ничего не сказал.
День быстро угасал, мы, сидя у костра, пили ароматный чай, а я всё думал о превратностях охотничьей судьбы. «Вернул мне лес всё сторицей, может не мясом, так удовольствием точно».
Но не каждому дано туда попасть. 
- участник сейчас на форуме